Наивны наши тайны
Шрифт:
Аврора умудрилась попробовать все по третьему разу, Таня, страдальчески морщась, ковырялась в тарелке, потому что ангелы обычно не бывают голодны, Рита деловито доедала вторую порцию салата «Цезарь», а Катя все еще не решалась приступить к еде — в общем, застолье шло своим чередом.
— А почему вы ничего не едите? — спросила любопытная Аврора, заметив, что перед Кириллом и Игорем стоят отдельные тарелки, а на тарелках грецкие орехи, семечки и курага. — Что это у вас, специальная диета?
— Они уже три недели
Игорь в ответ на выпад жены решительно переставил джин на другой конец стола.
Взметнув розовыми шелками, Таня встала и, поиграв с пультом CD-проигрывателя, с полузакрытыми глазами заструилась в такт музыке.
— Во мне живет танец, я жертва музыки, — кружась на месте, напевала она, будто бы самой себе. Довольно громко напевала, между прочим.
Лариса взяла пульт, и музыка прекратилась. Таня, не открывая глаз, демонстративно замерла в прерванном движении.
— Голова-а... бо-олит... я сегодня просто сгусток неервов, — протянула она.
Домработница Надя, невысокая худенькая женщина неопределенного возраста, крутившаяся с подносом за спинами гостей, наклонилась к ней.
— Давайте я вам травку дам от головной боли, — прошептала она, достав из кармана передника темнозеленый пузырек, — вот, только что заварила, на кухню несу.
— Надя делает отвары трав, мы теперь вообще лекарств не пьем, — пояснила Лариса, поймав любопытный взгляд Авроры.
— Только вы осторожно, пару капелек капните, и все... а то и отравиться недолго... Пурпуровая наперстянка вещь опасная, вот у меня как раз одна знакомая умерла... — простодушно произнесла Надя.
Лариса строго взглянула на нее, и Надя тут же ретировалась на кухню.
— А давайте кого-нибудь отравим?! — развеселилась Мариша. — Можно в чай плеснуть, можно в пиво. Отвар этот желтый, никто и не заметит.
На фоне Ларисиной неприязни к жертве музыки даже смерть Надиной знакомой показалась милой застольной шуткой, а уж Маришино предложение и подавно, и все оживленно заулыбались.
Поднялся Кирилл с бокалом вина.
— Б. А. никогда не мог привести в дом женщину: сначала родители мешали, потом жена, потом сын... Но вот я вырос, и Б. А. наконец привел Аврору.
За Кириллом водилась эта манера внезапно сказать что-то ошеломляюще бестактное — так швейная машинка вдруг подпрыгивает посреди ровных стежков. Б. А. уже почти забыл, как это неприятно...
Рита беспокойно поглядела на Аврору. Ее обязанности в этом доме были разнообразны, и, к примеру, загладить сейчас нетактичность хозяина тоже надо было ей. Она же не знала, что Аврора обижалась, только когда желала обижаться.
— Вы поженились? Я вас поздравляю! У вас любовь, это так трогательно, — чуть
— Поздравляйте, — рассеянно кивнула Аврора, — я очень люблю, когда меня поздравляют... Что же касается любви... Знаете, милочка, в нашем с вами возрасте о любви не говорят, она или есть, или ее нет...
— В каком это «нашем», вы же... я же, — опешила Рита, на глазах перетекая из имиджа деловой женщины в пошловатую «блондинку в жутких розочках». Подавив желание выбежать из-за стола и немедленно посмотреться в зеркало, она еще раз придирчиво рассмотрела Аврору и еще раз изумилась. Конечно, Авроре ни за что не дашь ее лет — маленькая, худощавая, седые волосы подетски убраны в хвостик, но все же какое невероятное нахальство: «В нашем с вами возрасте!»
— Мне уже делать шашлык? — спросил Игорь Кирилла.
— Уже делай, — мрачновато отозвался Кирилл, и Игорь направился в сторону кухни, небрежно-вороватым жестом прихватив со стола бутылку джина. Это был бессмысленный акт, так как стол был уставлен напитками, и с его стороны было довольно глупо рассчитывать, что Ира прекратит пить.
— Игорь, пойдем домой, — в спину ему проворковала Ира и невинно добавила: — Кирилл все равно не разрешит тебе есть шашлык... а дома поешь мяса с картошечкой...
В выражении ее лица было столько пронзительной злой нелюбви! Такое лицо обычно не решаются показывать на людях, но Ира не постеснялась — ведь Игорю удалось унеси лишь полбутылки джина, а остальное она успела выпить.
— Дождь идет, — первые слова, произнесенные Катей за весь вечер, случайно прозвучали при общем молчании, и она смутилась, словно сказала глупость, и заправила волосы за мгновенно покрасневшие уши. Мариша посмотрела на нее с насмешливой жалостью: она не была недоброй или заносчивой, просто покрасневшие уши сейчас не в моде.
Аврора отреагировала моментально, словно на животе у нее была кнопочка:
— Но правда в том, что если дождь идет, нисходит ночь, потом заря бледнеет...— Ах, — оживилась Таня, — я с детства пропадаю на дорогах поэзии, я просто вся цвету стихами...
...подумать вдруг, что если гибнет дом, вернее — если человек сгорает, и все уже пропало: грезы, сны...Кирилл резко поднялся и, не сказав ни слова, направился к лестнице, ведущей наверх, в кабинет. Может быть, он не любил стихи?
Никто не удивился. Все привыкли к тому, что иногда только что милый улыбчивый Кирилл внезапно, без видимой причины, менялся в лице, и тогда — хорошо, если успевал уйти, побыть один, а бывало, словно чтото в нем взрывалось, всегда одинаково, злобно, беспомощно и страшновато.