Наивны наши тайны
Шрифт:
— Извини, забылась, — кротко отозвалась я. — Но мне кажется, что у него еще были проблемы с самоидентификацией, и кризис идентичности, и...
Ольга издала тихое шипение, и я поняла, что с самоидентификацией номер не пройдет.
Только я положила трубку на рычаг, раздался звонок.
— Ты соображаешь?! — сказала Ольга. — Как же они будут делить наследство, если он не умер?
Я понимала, что без смерти
— Вспомни Агату Кристи, — уверенно отозвалась Ольга. — К примеру, хозяин замка умер, а гости в столовой завтракают и не переживают нисколько. Если бы они переживали, они бы только кофе выпили, и все. Ну или, в крайнем случае, с булочкой. А они вообще копченую рыбу едят, омлет, кашу. После завтрака шляются по замку как ни в чем не бывало. Закон жанра — ничего личного.
Ольга, конечно, права — ничего личного.
— Заметь, что Б. А. все еще спит. Его пора будить, он же тоже наследник, — напомнила Ольга.
Но тут я была тверда. Пусть никто не переживает, с этим я еще могу согласиться. Пусть завтракают. Сырники, глазированные сырки «Рыжий An», бутерброды с докторской колбасой... Ах да, сейчас ночь... ну ничего, тогда они будут доедать террин, крем-суп, салат «Цезарь». Еще у них есть тарелка с семечками, курагой и орехами.
А вот Б. А. спит и будет спать дальше, всю ночь проспит. У него очень крепкий сон. Когда Аврора говорила ему, что неважно спала этой ночью, Б. А. всегда отвечал, что спал еще хуже, и вообще, совершенно измучен бессонницей. А на самом деле сон у него был как у младенца, и если он «с трудом сомкнул глаза», то разбудить его было невозможно. Ну что, Олечка, съела?!
Все люди иногда ссорятся, а уж если их связывает постель, как нас с Ольгой, то их ссоры могут принимать особо острый характер, вплоть до рукоприкладства. И если бы Ольга сейчас была рядом, она бы шлепнула меня по руке, а я бы в ответ ее ущипнула, потому что интеллигентный человек из Питера никогда не дерется, а только щиплется... Жаль, что она в Москве...
— Конечно, пятерки за сочинения были у тебя, — с сомнением сказала Ольга, — но я тебя прошу — придерживайся интригующего стиля. Запиши.
Первое. «Все пропало. Столько усилий потрачено зря». Читатель не знает, что пропало.
Второе. «Необходимо выбраться из черной дыры, по крайней мере сделать попытку...» Читатель не знает, где эта черная дыра.
Третье. «В конце концов она решит все проблемы. Именно она, потому что она сильная, сильнее всех остальных». Читатель будет гадать, кто самая сильная, — на первый взгляд Кирочка, а вот и нет.
Потом, в крайнем случае, можно про это вообще забыть.
— И я тебя умоляю, не забудь, что в кабинете Кирилла бесшумно бродит некто в сером, — напоследок напомнила Ольга.
Не знаю, зачем Ольге понадобилась
Дальше все происходило, как в кино начала века — все двигались немного слишком быстро или чересчур медленно, а если разговаривали, то фрагментарно и отрывисто, словно стесняясь друг друга. Но что же было делать гостям? Уйти домой? Какими словами можно было бы попрощаться: «Спасибо за чудесный вечер, до свидания» или «Сочувствую, что так вышло, всего вам хорошего»?
У гостей оставалась возможность быть полезными и милыми, к примеру, утешать Ларису. Но внезапная вдова не нуждалась ни в чьих утешениях, во всяком случае, внешне вела себя разумно и спокойно. Так что все молча расположились в гостиной и сидели по углам, не поднимая глаз, словно в очереди в приемной у врача.
— Лариса, у вас шок, выпейте хотя бы валерьянку, — проговорила Рита.
Непрерывно облизывая губы, она стояла над вдовой своего патрона с выражением срочно мобилизованного сержанта. Но Ларисе не требовались ни валерьянка, ни сама Рита с ее сочувствием, она взглядом хорошего организатора указала Рите на Таню.
В Тане уже давно, булькая вздохами и сдавленными всхлипами с постепенным повышением градуса, закипала истерика. Она несколько раз принималась рыдать в голос, но, поймав Ларисин взгляд, чуть брезгливый и как бы предупреждающий, спотыкалась на всхлипе и дальше уже тихонько плакала в платок, испуганно оглядываясь, словно делала что-то неуместное.
Мариша, нелепо выставив острые, такие жалкие сейчас, коленки, испуганным комком присела рядом с матерью. Напротив нее очень прямо, с непроницаемым лицом, сидела Кирочка. Погруженный в свои мысли Игорь был похож на заводную игрушку, у которой кончился завод, — ему в этом доме привычно было выполнять распоряжения, и, казалось, он совершенно потерялся, когда распоряжаться стало некому.
Органичней всех вела себя Ира — она просто пила.
— А Лариса с Таней сейчас поругаются, кому быть главной вдовой, — едко прошептала Ира на ухо Авроре.
Аврора посмотрела на нее с удовольствием — любые неординарные способности всегда вызывали у нее уважение — и прошептала в ответ:
— Знаете, я от одной рюмки могла потерять все — сумку, ключи, девичью честь... А вот вы, Ирочка, столько выпили, а сохраняете удивительную ясность ума!
— Как мы теперь будем жить... на что мы будем жить? — отчетливо произнесла Лариса в пространство, поглаживая по плечу прильнувшую к ней дочь.
— А что такое? Будем жить, как жили, — непонимающе отозвалась Мариша и, на секунду оторвавшись от матери, удивленно наморщила лобик. — А что, мы теперь не поедем в Америку? А как же моя машина? Папа обещал BMW... Так что, по-твоему, мне теперь на «жигулях» ездить? Мы же с тобой единственные папины наследники...
— Тебе даже не приходит в голову, что «жигулей» тоже может не быть?.. — раздраженно отозвалась Лариса.
— Почему?.. — Мариша затихла, о чем-то напряженно задумавшись. Рот ее некрасиво приоткрылся, подпухшие глаза потекли остатками краски, и, перестав быть хорошенькой, она вдруг стала такой, какой была бы, родись в соседнем поселке, — в меру глупенькой, в меру некрасивой, предназначенной для заурядной судьбы.