Наизнанку
Шрифт:
– Опять ты о ней, Ива. Труп ее найден, – пожал плечами Эльги. – Умерла от гипотермии.
– Ты, правда, считаешь, что девушка, которая и в школе, и в университете входила в состав туристической группы, могла умереть в лесу от гипотермии? – Ива повела бровью. – Три месяца назад мороз едва опускался до нуля. Виктория не могла никак погибнуть от гипотермии, если бы ее только намеренно не заморозили. И заметь, нашли ее в верхней одежде: в теплом пуховике, сапогах и штанах с начесом. И еще кое-что: при ней была зажигалка. Полностью заправленная. Что же она не могла найти сухую пещеру, которых вблизи гор полно, и разжечь там костер?
–
– Знаешь, Эльги, сдается мне, что на следующей неделе нам предстанет убитая Ариссия, – поморщившись, отозвалась Ива, на что Эльги удивленно взглянул на нее:
– С чего бы это?
– Я изучила архивы нашей управы. Пять лет назад были такие же случаи. Каждые три месяца находили тела девушек. Ни единого повреждения, одетые, и все как одна – благополучные. Только тогда стояла теплая весна, а девушкам в причине смерти записано – гипотермия. Какая же гипотермия в середине мая?
– Ха! Так тогда начальником управы был Генрих Свелке. Этот сукин сын нам тогда запретил вообще на любые дела выезжать, где только не явный криминал с явным мотивом. Поправлял, так сказать, статистику в положительную сторону. Вот убитым девушкам и записали гипотермию в причины смерти. Наш коронер ругался как черт, когда к нему Свелке завалился и приказал вписать, что, мол, нашли вблизи гор. Что ж они на вершину влезли и там от холода коней двинули? Половина из них в летних платьицах да в юбках. Ну не бред ли? Нас тогда родители умерших поносили на чем свет стоит, а мы ничего ответить не могли, так как у Свелке разговор один был: пикнешь – разжалуют.
– И что же ты про эти дела совсем не вспомнил? – удивленно спросила Ива, на что Эльги цокнул языком и ответил:
– Ивушка, солнышко мое, у меня в день десяток вызовов, бумажная работа и отработка на полигоне. Еще немного – и начну забывать, как мать родную зовут, а ты хочешь, чтобы я девушек пять лет назад убитых помнил. Это ты у нас ментальная ведьмочка и самое глубокое детство вспомнить можешь, а я – обычный волк с собачьей работой.
– Прости. У меня дурная привычка со времен Академии. Там со мной пятнадцать ментальных ведьм в одной группе учились, и я привыкла, что люди обычно помнят такие события.
– Надеюсь, Ива, твой мрачный прогноз не сбудется. Не хотел бы я искать среди чванливых богатеев. Эти, как рыбы об лед, молчат, хоть ты им пистолет к башке приставь: блюдут, мать их, репутацию.
– Да уж, работать с ними очень тяжело, – вздохнула Ива, и они, расплатившись за ужин, неспешно побрели по улочкам Норфолка.
Фонари уже давно светили вовсю, освещая убранные от снега мощеные улочки, а городская стража давно вышла на ночное патрулирование. В темноте высокие дома казались будто бы навалившейся стеной с миллионом светящихся глазниц-окон. Улочки в Норфолке были традиционно узкими, лишь главные дороги могли вместить в себя одновременно три широких телеги.
– Хорошо стало в последние пять веков, – пространно заметил Эльги, когда они шли в полной тишине, слушая, как под ногами хрустит снег. – Раньше идешь по улицам домой вечером, и темнота – хоть глаз коли, сам себе дорогу
– Как твоя стая? – спросила Ива. – Помнится, после того дела вы страшно разругались со стаей Дитца…
– Да к черту пусть катится, сученыш, – отмахнулся Эльги. – Моя стая доказала, что не они травлю начали, Совет Стай принял нас, провел заседания и по их итогам снял обвинения. Мы чисты перед другими стаями, а Дитцы… Дитцы всегда были занозой в заднице.
– Ты уже второй, кто так о них отзывается. Первой была Саманта – волчица из стаи Энлеров.
– Хорошая волчица, – кивнул Эльги. – Мой братец все к ней клинья подбивает, но она альфа, ему ничего не светит. Оу, Ива, а тебя, я смотрю, ждут…
Ива оторвала глаза от земли и посмотрела туда, куда указывал Эльги, который даже замедлил шаг.
– Только его тут не хватало, – прошептала Ива, и Эльги тихо спросил:
– Если пригласишь на чай, то я могу пойти с тобой. Если что не так пойдет, я его с лестницы спущу.
– Нет, я сама с Хендрихом поговорю. Не думаю, что он просто так на огонек заскочил, – отозвалась Ива и, заметив взгляд Эльги, покачала головой:
– Не бойся, ничего он мне не сделает.
Она уверенной походкой направилась к Хендриху, который уже, по всей видимости, немного замерз, ожидая ее перед подъездом. Ива чувствовала внимательный взгляд Эльги.
– Привет, лисичка, – тепло отозвался Хендрих, улыбнувшись ей: – А твой провожатый так и будет жечь меня взглядом или подойдет поздороваться?
– Эльги всего лишь хочет убедиться, что я в порядке, – спокойно отозвался Ива: – И тебе привет, Хендрих.
– Что же я такой опасный? – усмехнулся Хендрих, мягко обхватывая заледеневшую ладонь Ивы и целуя ее холодные пальцы.
– Сейчас – особенно. Не ровен час, одна из твоих подружек прознает и повыдергивает мне волосы, – Ива поспешно убрала руки в карманы и отошла на полшага.
– Я думал, мы всё выяснили, – спокойно отозвался он: – Всё-таки, твой провожатый хочет познакомиться?
– Нет, он не хочет, – упрямо отозвалась Ива и, махнув рукой Эльги, вздохнула и произнесла: – Идем, налью тебе чай. Расскажешь, зачем явился.
Они молча поднялись наверх по пропахшему рыбой и капустой подъезду и, оказавшись в квартире Ивы, Хендрих протянул:
– Милая… Берлога.
– Ты хотел сказать, дыра? – усмехнулась Ива, приглашая его в большую основную комнату, соединенную с кухней.