Наизнанку
Шрифт:
– Мы – это Совет? – уточнила Ива как-то спокойно и отчужденно, совершенно не беспокоясь об ответе Изабелл, словно бы знала его наперед.
– Да, этот хваленный Совет ждал тебя, – презрительно фыркнула Арделия, заработав от Изабелл испепеляющий взгляд: о Совете редкая первая ведьма могла высказаться хоть сколь-нибудь уничижительно.
– А в чем соль конфликта? – снова уточнила Ива: – Ну вот я здесь и что дальше? Вот бабушка вернулась и, судя по всему, не очень-то на хорошей ноте с вашим Советом рассталась… В чем причина?
– В чем причина моего побега? – усмехнувшись, спросила Арделия: – О, Ивушка, поверь мне, жить по законам Совета тебе совсем не понравится: да, он дает невиданное
Вопрос сам собой повис в воздухе и Ива, ни секунды не раздумывая, ответила:
– Нет, не хочу. Моя обычная жизнь в качестве сыскной уполномоченной вполне меня устраивает. У меня тут вон своя семья образовалась… Нет, не хочу и не пойду в Совет.
– Ну ты прям застращала ее, – фыркнула Изабелл, закатив глаза: – Совет не такое зло, как тебе его описала Арделия, но и не значит, что там сплошные сахарные пони и радуга… Да, есть определённые обязательства, но это совсем не мешает вести свою обычную жизнь.
– Ага, совсем не мешает, – резко качнула головой Арделия: – Тебе Ива же нравится работать в Норфолке? Вступишь в Совет – попрощаешься со всем, что дорого. Это жизнь с чистого листа, с полного нуля, ты сжигаешь все мосты и остаешься здесь совсем одна в этом камерном мирке с гадюками из Совета.
– Арделия!
В воздухе повисло тягостное и напряженное молчание, Ива же сидела совершенно спокойная, словно каменное изваяние, не обращая внимание на нарастающую перепалку. Затем она, встав с дивана, также спокойно проследовала наверх, по пути словив два удивленных взгляда: Изабелл и Арделия невольно переглянулись. Новые удивленные взгляды она поймала, когда спустилась в холл с рюкзаком за плечами и в одежде, в которой была в первый день приезда.
– Опоздаем на поезд, – сухо произнесла Ива, стоя в абсолютной тишине посреди огромного холла. Ни одна из бабушек ни нашлась, что сказать, а лишь Арделия достала билеты из сумки и протянула один Иве:
– Поезжай одна. Думаю, погощу еще пару дней. Давно не виделись…
Последняя фраза была обращена к Изабелл, которая лишь хмыкнула, но все же встала тоже, чтобы проводить Иву. По полю и в лесу до самой станции они шли в полном молчании: что Изабелл, что Арделия ожидали от Ивы больших эмоций, но никак не скупую просьбу проводить до станции. Обе были готовы к буре, но вместо нее получили спокойствие и сухость на эмоции. Когда они по очереди обнялись с Ивой, сказали напутственные слова и сама она исчезла внутри вагона, то Изабелл невольно произнесла:
– Не перегнули ли мы палку…
– Хотела бы я тоже это знать, – вздохнула Арделия, а Изабелл лишь хмыкнула и произнесла:
– Самопожертвование все еще в моде… Ну надо же.
Ива ехала в поезде, прикрыв глаза: бабушка купила билет в обычное купе и теперь соседи играли в нарды, попивая чай, принесенный проводницей, а Ива лежала на верхней полке, удобно расположившись и закрывшись от соседей ролль-ставней, сделанной под общую стилистику поезда. В голове сложился паззл и был он далеко не самым однозначным: приезд Арделии означал только одно – она пожертвовала собой ради счастья и свободы внучки, вернувшись в Совет. Все ради того, чтобы Иву не затащили туда и не заставили жить первая ведьма.
–
– Не переживай. Арделия быстрее тебя освоится, да и честно говоря: они обе лукавили насчет Совета. Да, Арделия не пай-девочка, но и не такая оторва, чтобы послать Совет: она может не любить его, быть против некоторых его ограничений, но пойти против –никогда! Видимо, время ее пришло, и так удачно получилось, что она спасает тебя из загребущих лапок, хотя и не сказала бы, что насовсем.
– Сомневаюсь, – мысленно отозвалась Ива, усмехаясь: – Не готова я жить среди них, да и все то, что происходило эти недели лишь убедило меня в том, что это не для меня. Я ужасно соскучилась по Норфолку и ребятам, и работе, и Хендриху. Хочу опять услышать, как кто-то называет меня «лисичкой», но уже вживую…
Остаток пути они ехали молча: лишь иногда Ива спускалась вниз, чтобы попить чай или поесть. Аннесберг встретил ее холодным рассветом в половину пятого утра и кристально чистым небом: вокруг начинали гаснуть уличные фонари, а транспорт лениво выходил на линию. Рядом с одним из скоростных экспрессов немного лениво курила, еще не проснувшаяся до конца, кондуктор, и Ива, оплатив на входе проезд, прошла в теплое нутро салона: от вокзала до автобусной остановки идти было не далеко, но Аннесберг редко баловал теплым маем, а уж тем более, летом, а потому Иве пришлось даже накинуть ветровку и побыстрее идти через широкую вокзальную площадь.
Мимо проплывали старые здания Аннесберга, увитые дикими морозостойкими фиолетовыми цветами: на фоне бежевых кирпичных стен выглядело необычно. Ива уже порядком успела отвыкнуть от плотной, но какой-то игрушечной застройки северного города, с его мощеными тонкими извилистыми улочками, среди которых терялись тысячи мелких забегаловок, тенистых парков, аллей и кафешек. Аннесберг был поистине уютным и приятным местом, но Ива ощущала, что как бы не манило это место ностальгией, она уже не могла без соленого воздуха Норфолка и запаха хвойной смолы в лесу рядом. Она слишком привыкла к широким улицам, звуку прибоя и крикам чаек. Даже Центр, в котором Ива провела четыре года, не так манил и дарил щемящее чувство в груди, как Норфолк. Уже перед посадочной станцией Ива вышла на мощеный тротуар и вдохнув поглубже воздуха, направилась к телепортам: желудок требовательно урчал, а рот наполнялся слюной в ответ на запах жаренного мяса и пирожков, но Ива стойко пробиралась сквозь толпу к телепорту в Центр. Купив билет, она встала в очередь, глядя как на табло то загораются, то гаснут номера талонов: наконец, подошла ее очередь и, глубоко вздохнув, Ива вошла в зияющую голубым пустоту. Секундная тишина и темнота, как на нее снова обрушился гвалт голосов и звуков. Станция в Центре была поистине огромной и в несколько этажей, а прозрачные лестницы-переходы между ними искрились в лучах полуденного солнца: огромные часы, прорезающие центр станции и доходящие почти до самого ее купола, исправно показывали без десяти час. Стоило ей отойти от телепорта всего на двадцать шагов, как ее мягко схватили под локоть: перед ней стоял Хендрих, одетый в свой идеальный с иголочки темно-серый костюм.
– Откуда ты здесь? – приятно удивилась Ива, обнимая мужа и целуя его в щеку, Хендрих лишь пожал плечами и ответил:
– Профессиональное.
– Ну а все-таки? Кто-то из бабушек позвонил? – продолжала допытываться Ива, пробираясь сквозь толпу людей к выходу, но Хендрих лишь улыбнулся и ничего не ответил, а после и вовсе легонечко подтолкнул к телепорту. Они оказались на площади недалеко от его работы: Центр готовился к празднику Цветущей Магнолии и был весь украшен в розовые, фиолетовые и белые цвета.