Накануне
Шрифт:
"В поисках работы по душе… хотя при нынешнем дефиците инженерных кадров"…
– Здравствуйте, товарищи! – Открываю дверь лаборатории Коломийца, расположенной по соседству с "Красным уголком".
– Алексей! – Радостно поворачивается ко мне Борис, отрываясь от окуляра электронного микроскопа. – Вернулся! Знакомься – это Веня Цукерман, инженер, его прислал ко мне Иван Иванович Сидорин, Веня – главный специалист в Москве по рентгеновским установкам.
– Скажете тоже, Борис Тимофеевич, – из-за спины Коломийца появляется
– Иван Иванович слов на ветер не бросает, – пожимаю узкую мозолистую ладонь "главного специалиста". – значит это вы будете нам рентгеновский детектор на микроскоп делать?
– Выходит я. – Смущенно улыбается Веня.
– Отлично, откуда знаете профессора Сидорина?
– Я два года студентом работал в лаборатории ВИАМа в должности лаборанта, помогал Ивану Ивановичу в его работе по рентгеноструктурному анализу и дефектоскопии различных материалов, ещё монтировал установки в академии имени Жуковского.
– Очень интересно, – пытаюсь на взгляд определить скольку пареньку лет. – а сейчас где работаете?
– В рентгенлаборатории при ММИ, инженером, студентов учу…
– Переходите ко мне, Вениамин, – быстро принимаю решение. – зарплаты у нас хорошие, через год под руководством товарища Коломийца защитите диссертацию… Соглашайтесь.
– Ну я не знаю, быстро как-то всё. – Смутился Цукерман.
– Комнату в общежитии дам, – продолжаю соблазнять я. – и не где-нибудь на окраине, а прямо здесь через дорогу с видом на Кремль. По рукам?
– По рукам!
– Боря, не отпускай его, сразу веди в отдел кадров.
– Так хорошо, а тут у нас что, товарищ Перепёлкин? – Перехожу от макета пеленгатора к следующему образцу.
Довольно большая комната, где в бытность завода имени Орджоникидзе размещался один из участков сборочного цеха, отдана под лабораторию отдела радиоразведки и радио-электронной борьбы. В отдел перешли из Остехбюро пять радиоинженеров и десять техников, значительные силы если учитывать жесточайший кадровый дефицит.
– Это, Алексей Сергеевич, телеграфный ондулятор Крида. – пожилой начальник отдела, даёт отмашку юному лаборанту и включает бумажный регистратор.
Юноша споро застучал на телеграфном ключе, а по узкой ленте в такт задёргался самописец, оставляя чернильный след в виде прямоугольных импульсов. Напрягаю слух, пытаясь понять что там стучит лаборант.
"М-О-С-К-В-А"…
Беру в руку, выгнувшуюся дугой ленту.
"Два тире, три тире, три точки… Наглядно, два и три импульса с широкой полочкой, затем три – с короткой"…
– Допустим, что устал радист, не может вести приём, – объясняет Перепёлкин. – или отлучиться, например, нужно…
– Отличная идея! Предложившего надо непременно поощрить, Иван Сергеевич. – Уши лаборанта вспыхивают и передача на секунду прерывается. – Только я думаю, что самописец тут не очень подходит: большой расход бумаги, потом вручную разбирать диаграммы,
"К виду пригодному для ввода в РВМ".
– Получите сегодня со склада два магнитофона, – опережаю возражения Перепёлкина. – я распоряжусь. Товарищи, (оборачиваюсь к стоящим рядом сотрудникам) прошу обратить особое внимание, при конструировании вами любого прибора использовать только стандартное шасси, входящее в стандартную стойку. Эти стойки предназначены для установки в стандартный автомобильный прицеп. Никакой самодеятельности: большие приборы разделяются на блоки, влезающие в шасси, маленькие – объединяются с другими. Хочу обратится к вам с просьбой ускорить работы, передвижной пункт радиоразведки должен быть готов к заводским испытаниям 15 апреля этого года, к полигонным – 1 июня.
Собравшиеся зашумели.
"Нечего делать, и так полигонные испытания придётся совмещать с войсковыми, а то и гляди – с боевыми, события на озере Хасан – на носу".
– А не кажется ли вам, товарищ Гутенмахер, – прежде чем сказать Лосев как школьник поднимает руку. – что ваш основной строительный кирпичик, трёхтактный сдвиговый регистр, сам по себе имеет чрезмерную избыточность: шесть ферритовых сердечников и пять кристаллических диодов? А ваша запоминающая ячейка или, как любит её называть товарищ Чаганов – триггер, вообще состоит из восьми восьми ферритов и шести диодов, в то время как физтехи строят его на четырёх лампах. Это я ещё не говорю об экзотической системе синхронизации с тремя частично перекрывающимися фазами. Думаю, что ваш вычислитель выйдёт для нас золотым.
– Я бы не стал называть это избыточностью, товарищ Лосев, – обиженно встряхивает своей пышной шевелюрой наш новый начальник отдела вычислительной техники, высокий худой парень лет тридцати. – это плата разумной цены за надёжность, помехозащищённость и высокую нагрузочную способность феррит-диодной ячейки. Наш вычислитель будет потреблять в двенадцать раз меньше энергии, чем физтеховский и во столько же раз меньше занимать места при схожей производительности!…
"И это минимум, по моим расчётам – в пятнадцать раз. Два киловатта по нынешним временам – это пустяки".
– …Кстати о надёжности, – успокаивается Гутенмахер, видя что никто из собравшихся не поддержал выпада Олега, и переходит в наступление. – единственной пока отмеченной причиной выхода из строя ячеек является отказ кристаллических диодов.
– Все мои диоды проверяются на стенде при полной нагрузке при температуре окружающего воздуха 50 градусов…. – Взвивается Лосев.
– А выводы диода распаиваете при проверке или просто зажимаете? – Гашу начинающуюся перепалку в зародыше.
– Зажимаем.