Наказаны любовью
Шрифт:
Паула смотрела ему в след. Вот и все. Она потеряла его. Его молчание, равнодушие так больно ранило ее, но она понимала, что ни на что большее и не могла рассчитывать. А ведь она должна была его поблагодарить за то, что он не оставил ее на улице без средств к существованию. Даже подарил ей квартиру. Он прав, как всегда прав — есть много хорошего, но как же сложно найти новый путь, новую дорогу.
В этот вечер никому не удавалось обрести покой. Виктория накинулась на Рамону за то, что та старалась
— Бабушка. Да сколько это может продолжаться, — девушка стояла в дверях комнаты? — Почему ты так держишься за их брак, когда они сами не в состоянии быть с друг другом и пять минут? Зачем?
— Виктория, прекрати истерику. Твоя мать проходит лечение, она является женой твоего отца, так вот пусть так ею и остается, все как есть. К чему им разводиться? Они уже не так молоды.
— Я считаю, что они сами должны разобраться в своих отношениях. И потом, позволь с тобой не согласиться, они еще достаточно молоды, чтобы попробовать изменить свою жизнь. Не старь их раньше времени.
— Почему ты позволяешь себе перечить мне?
— Потому что не может продолжаться то, что привело к таким печальным последствиям.
— Ну вот и хорошо, — Рамона улыбнулась. — Ты сама подтверждаешь мои слова. Твоя мама вылечиться, и твои родители смогут начать все с начала.
— А не поздно ли?
— Никогда не поздно, — Рамона торжествовала, она не могла позволить внучке победить ее в споре.
— Поздно, бабушка, очень поздно, если они не хотят меня потерять.
— Как они могут потерять дочь?
— Я перестану с ними общаться.
— Ты не сможешь, ты очень добрая.
Виктория замолчала, Рамона была права, она не сможет перестать общаться с родителями, даже если те не разведутся, но почему бы не попробовать.
— Смогу, я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать за себя и устраивать свою жизнь. Я работаю, так что смогу себя обеспечить.
— Рамона, хватит, — Палома наконец-то вмешалась в их спор.
Виктория обернулась к матери. Ей явно шло на пользу лечение. Она стала ее защищать. Пусть пока и не участвует в ее жизни. Не интересуется ее делами, да и навряд ли их отношения станут близкими, но главное, что ее мама стала меняться.
— Палома, помолчи.
— Нет, это ты прекрати всем указывать как себя вести и что кому делать.
— Вы не разведетесь.
— Мы сами решим, что и когда нам делать.
— Мама, — на глазах у Виктории выступили слезы. — Ты согласна на развод?
— Не будет никакого развода, — стояла на своем Рамона. — Никогда.
— Бабушка, прекрати, — девушка совершенно не понимала ее.
— Ты ведешь себя глупо и непозволительно, — Рамона стала ее отчитывать, как маленького ребенка. — Обычно дети держатся за брак родителей, ты же наоборот. Что ты за ребенок?
— Вот именно, я больше не ребенок, — закричала Виктория. — Я не позволю тебе и дальше заставлять моих
— Что у вас тут происходит? — Роберто зашел в спальню жены.
— Папа, скажи, что ты разведешься с мамой. Скажи, что ты отпустишь ее. Прошу тебя, — Виктория уже плакала.
Палома беспомощно смотрела на Роба, который обнял дочь.
— Никогда этого не будет, — гневно проговорила Рамона и вышла из комнаты.
— Ты ее что, — девушка всхлипнула, — боишься? Я не верю, что ты можешь бояться, только не ты. Роберто хмыкнул.
— Страх здесь ни при чем.
— Тогда что? — девушка заглянула ему в глаза, — что? Что вас держит и объединяет? Если я не против, даже наоборот за то, чтобы вы расстались.
Роберто молчал, Палома смотрела на него.
— Вы что-то не договариваете, — Виктория вырвалась из объятий отца. — Но я напомню вам — я перестану с вами общаться, если вы что-нибудь не предпримите, чтобы изменить ваши жизни. Освободите друг друга от обязательств, которые никто из вас никогда не выполнял. Освободите, прошу вас, — она вышла из комнаты и закрыла дверь.
Мануэль сидел на кресле рядом со спальней Паломы. Девушка смутилась.
— Вы все слышали.
— Все в порядке, — мужчина улыбнулся и встал. — Порой детям кажется, что взрослые запутались и не знают, как им выбраться из паутины, но поверь, твои родители желают тебе только добра. Дай им время, все встанет на свои места. Криками и угрозами ты ничего не добьешься, только будешь плакать в своей комнате. Не надо, — Мануэль взял ее за руку. — Твоя мама, она скоро поправится. Если ты будешь и дальше устраивать скандалы, то можешь спровоцировать новый приступ, — он запнулся, — она вновь может вернуться к алкоголю.
— Нет, я не хочу, — испугалась девушка.
— Не бойся. Отпусти ситуацию на время, и ты увидишь, что все может измениться.
— Если я отпущу, то бабушка будет третировать маму, а она…
— Поддержи маму, покажи, что ты с ней, что ты не против нее. Тогда, что смогут сделать указания твоей бабушки, против твоей заботы и внимания? К кому потянется Палома? Кого она будет слушать?
Виктория задумалась. Как просто и доступно Мануэль показал ей, казалось бы, безвыходную ситуацию с другой стороны. Ведь выход есть.
— Вы привязались к моей маме, — отметила девушка. — Никто еще с такой нежностью о ней не говорил. Даже папа.
— Не сравнивай, — остановил ее мужчина. — Никогда не сравнивай. Все люди разные. Это моя обязанность — быть внимательным к пациентам.
— Да, вы правы, моя мама просто ваша пациентка.
— Вы правы, — уж очень быстро ответил Мануэль.
— Спасибо, — Виктория пожала его руку. — Спасибо вам.
Виктория зашла в спальню к Паломе. Ее родители молчали. Отец стоял у окна, смотрел в окно, хотя, что он там мог видеть, когда на сад опустилась ночь, укутав его в свои объятия. Мама сидела на кровати.