Наконец пришла любовь

Бэлоу Мэри

– Вообще-то, – заявил он, ведя ее под руку в гостиную, – это было оплошностью с моей стороны, Мэгги. Мне следовало предоставить тебе распорядиться насчет чая. Ты не гостья в моем доме. Ты моя жена.

– Будь я гостьей, мое присутствие здесь было бы верхом неприличия, – снова рассмеялась она. – Ничего, я разолью чай.

Что она и проделала вскоре, когда в гостиную принесли поднос с чаем. Дункан наблюдал за ней, сдержанной, элегантной, красивой и все еще незнакомой. Наверное, это неизбежно в любом браке. Разве можно узнать человека, не пожив с ним под одной крышей? Он ухаживал за Кэролайн несколько месяцев, прежде

чем сделать ей предложение, а их помолвка длилась еще несколько месяцев. И как выяснилось, он совсем не знал ее вплоть до самой свадьбы. Да и тогда он ничего не узнал, кроме единственного факта, который внушил ему отвращение.

Возможно, не так уж важно, что они были знакомы с Маргарет менее трех недель.

– Неловко, да? – спросила она после довольно продолжительной паузы, когда они оба пили чай.

– Ты имеешь в виду молчание? – уточнил он.

– Я могла бы говорить, – сказала она. – И полагаю, ты тоже. Но не непрерывно. У тебя есть подходящая тема, Дункан?

– А о чем ты говоришь со своим братом? – поинтересовался он. – Или с сестрами?

Она подняла на него озадаченный взгляд:

– Даже не помню. Со знакомыми я могу поддерживать разговор сколько угодно. Это дань вежливости. Но с близкими людьми мне не нужно прилагать усилия. Они говорят, я говорю, нам не приходится искать темы для разговора. Они возникают сами.

– А вы когда-нибудь молчите? – спросил он.

Маргарет задумалась.

– Да, довольно часто, – сказала она. – Молчание – это часть общения даже с близкими друзьями.

– Наверное, дело в том, что я не член семьи и не близкий друг? – предположил он.

Она удивленно уставилась на него.

– Ты член семьи и можешь стать другом, – возразила она. – Но разве можно навязать дружбу, Дункан? Или освободиться от дружбы?

Дункан задумался. Сказать по правде, он не находил молчание неловким. Будь это так, он нашел бы, чем заполнить паузу. С момента их приезда он довольно много говорил о своем доме, семье и детстве. Но они совсем не говорили о Маргарет. Он мог бы расспросить ее, чтобы скоротать вечер.

Но ведь он дома, сообразил Дункан. А она на новом месте, к которому еще не привыкла. Понятно, что она испытывает неловкость.

– Начнем с того, что мы не враги, – заметил он.

– Конечно.

– Этого недостаточно, чтобы быть друзьями? – поинтересовался он.

Она улыбнулась.

– Мы любовники, – напомнил Дункан.

– Да.

– Но не друзья?

– Думаю, – сказала Маргарет, поставив свою чашку, – я просто устала.

– И немного расстроена? – мягко спросил он.

– Нет, – сказала она и внезапно рассмеялась. – Это было бы непоследовательно, раз уж я сообщила тебе, что я оптимистка. Просто я устала и на мгновение забыла, что брак – это путешествие, как и сама жизнь. Я не должна была ожидать, что он будет безупречным с самого начала. Будь так, нам бы некуда было двигаться, не так ли?

– Наш брак не безупречен? – спросил он.

– Конечно, нет, – сказала она, все еще улыбаясь. – Мы поженились по далеко не безупречным причинам, и мы женаты всего лишь несколько дней. Я хочу покоя, счастья, хочу иметь собственный дом и детей. Ты хочешь… хотя бы не слишком сожалеть о своей женитьбе. В этом нет ничего невозможного, не так ли? Для нас обоих?

Ее честность поразила его с начала их знакомства. Она и сейчас оставалась честна. Ее ожидания не были

чрезмерными, как и ее требования к нему.

– Я не сожалею, что женился, – сказал он.

Ему вдруг пришло в голову, что будь он сейчас один, то, наверное, испытывал бы чувство одиночества, несмотря на то что завтра приезжает Тоби. А сейчас он не чувствует себя одиноким. Он немного раздражен, возможно, но не одинок и не несчастен.

– Спасибо, – поблагодарила Маргарет. – Когда-нибудь ты скажешь это с большей убежденностью. Обещаю.

– А ты когда-нибудь скажешь мне, – произнес он, вставая, – что ты не только довольна нашим браком, но и счастлива. Обещаю.

Он протянул к ней руку и поднял ее на ноги.

– И когда-нибудь, – сказал он, – мы сможем просидеть в молчании целый час, не испытывая неловкости.

Она снова рассмеялась.

А затем она обвила руками его шею и прильнула к нему, прижавшись щекой к его груди. Его руки сомкнулись вокруг нее.

– О, как мне хотелось… – пробормотала она и замолкла. Она молчала так долго, что он подумал, что она не продолжит. Но она продолжила: – Как мне хотелось, чтобы моя жизнь была именно такой – с собственным домом, с мужем, которого я могла бы ценить и уважать, с близостью, общими интересами и обещанием счастья на расстоянии вытянутой руки. Дункан, я и в самом деле совсем не расстроена. Я испытываю…

Она отстранилась и посмотрела на него, так и не закончив фразу.

– Вожделение? – предположил он.

– О, ты ужасный человек! – воскликнула Маргарет. – Ты же знаешь, что благовоспитанные дамы не употребляют подобных слов.

Он приподнял бровь, устремив на нее иронический взгляд, но ничего не сказал.

– Да, – призналась она. – Вожделение. Какое восхитительно порочное слово!

Женщины – сложные создания, подумал Дункан, целуя ее. Возможно, это была не самая оригинальная мысль, но вожделение не сводилось для них к простой потребности поваляться в постели. В их головах оно переплеталось с замужеством, собственным домом, симпатией, уважением, романтикой и любовью.

А для мужчин? Для него?

Он углубил поцелуй, обхватив ладонями ее ягодицы и прижав ее к своему напрягшемуся естеству.

Ему тоже так хотелось…

Обнимать женщину, иметь ее в своей постели, а в своей… Жизни? А в своем сердце?

Он не знал и не хотел задумываться над ответом.

– Мэгги, – шепнул он у самого ее уха. – Пойдем в постель.

Она протяжно вздохнула.

– Пойдем. Это приятная часть нашего брака, правда?

– Давай не будем анализировать? – предложил Дункан, положив ее руку себе на локоть. – Давай просто займемся этим и будем наслаждаться.

Губы Маргарет изогнулись в улыбке, в глазах сверкнуло веселье.

– Согласна, – сказала она, – и с тем и с другим. Боюсь, ты сделаешь из меня распутницу.

– Вот и хорошо, – отозвался он.

Глава 20

На следующее утро после их прибытия в Вудбайн-Парк Маргарет устыдилась минутной слабости, которую она позволила себе прошлым вечером, подавленная непривычностью своего нового окружения.

Во время затянувшегося молчания в гостиной она обнаружила, что скучает по своей семье, по Мертон-Хаусу и Уоррен-Холлу, по знакомой рутине своей повседневной жизни. И окончательно осознала, что все изменилось, раз и навсегда, и нельзя вернуться назад.