Налог на убийство (сборник)
Шрифт:
На пороге грустный Константин Ириньевич задержал его вопросом:
– Маше-то что передать?
«Что благодаря ей информация подполковника Коряпышева успешно реализована, и его дух теперь успокоился», – подумал Токмаков, но вслух сказал другое:
– Учитывая, что вы ей все расскажете… Я просто буду ждать звонка.
Но тут опять вклинился внутренний голос, не позволявший Токмакову смотреть на мир сквозь розовые очки: «Учитывая, какую „бомбу“ ты уносишь в портфеле, этот звонок не прозвенит никогда!»
Однако тут за
3. «Ноги» за третьим столиком
Неудачи сплачивают не меньше победы. А чем была проведенная на Сестрорецкой улице операция – неудачей или все-таки победой – это еще предстояло выяснить. Несколько служебных совещаний не поставили точки в этом деле. И, чтобы закрыть вопрос, Вадим Токмаков и Виктор Непейвода отправились вечером в Дом журналистов.
Кроме того, была у Токмакова еще одна мыслишка, или надежда. Ведь Маша – журналистка, вдруг зайдет, а там… Как кривая вывезет.
Сели. Заказали. Выпили.
– Что ты крутишь все время башкой? – после третьей спросил Непейвода, успешно оправдывавший свою фамилию. – Свою Машу высматриваешь?
– Хороша Маша, да не наша… ответил Токмаков, откупоривая очередную бутылку «Невского». За последние дни он начисто забыл вкус пива. Язык был шершавым от несметного количества выкуренных сигарет, скулы сводило от кофе. Когда улыбается оперативная удача, надо оседлать волну.
Значит, все-таки удача?
– Опять у тебя с Машей проблемы? – догадался Непейвода. – Недавно видел ее по «ящику» на какой-то тусовке. Кстати, этот Груздев из ФСО – он, случайно, не…?
– Случайно, да. Отец, – коротко ответил Токмаков. Обсуждать эту тему он не хотел.
– Тогда у матросов нет вопросов.
– Вот и наливай, хватит ежиков пасти! За успех нашего безнадежного дела!
– Не знаю, как насчет ежиков, а нас, по-моему, точно «пасут», – шепнул Непейвода, сумевший, в отличие от Вадима, хорошенько выспаться, а потому свеженький и с незамыленным глазом. – Справа третий столик. Двое – мужчина и женщина.
– Пойду взгляну на «топтунов» поближе, – сказал Токмаков, не оборачиваясь. – У нас к тому же пиву пришел кердык. Возьму еще пару бутылок.
Токмаков встал и пошел к буфетной стойке. Кто пустил за ними «ноги»? Да кто угодно это мог быть, начиная с любимого «гестапо» – службы безопасности и борьбы с коррупцией их же родной «конторы».
Но в первую очередь Токмаков грешил на ФСО. Творчески работали пацаны, с размахом. Разрабатывая эту лавочку последние несколько дней, Токмаков убедился: дражайший Константин Ириньевич Груздев был там действительно лишь пешкой, выдаваемой за короля.
А кто был королем реально, Токмаков не установил. По
Идея вообще была плодотворной. Дураков много, и логотип с буквами ФСО изначально усыплял бдительность налоговых инспекторов, без которых эта контора, специализировавшаяся на хищении средств из госбюджета в архикрупных размерах, не заработала бы ни копейки.
Для тех же, кого эти буковки не впечатляли, ФСО имел другие способы убеждения – от коллекции зеленых бумажек с портретами президентов Соединенных Штатов Америки и массажных салонов с длинноногими блондинками, до неожиданно вылетающей из-за угла автомашины без номерных знаков с наркоманом за рулем.
Вспомнив это, Токмаков незаметно потрогал локтем кобуру скрытого ношения. На сегодняшний день, – нет, уже вечер, хмурый, февральский, заряженный снегопадами и недоверием, – его голова стоила минимум 10 миллионов долларов.
10 миллионов для российской казны. То есть, выходит, принадлежала не только ему, и даже, учитывая сумму, совсем не ему, являясь как бы казенным имуществом вроде компьютера или служебной машины. А казенное имущество, как вбивали Токмакову в голову с младых ногтей, следовало правильно использовать и рачительно сохранять, – будь то портянки, саперная лопатка или комбинированная фляга-котелок.
Посему и голову сейчас надлежало беречь.
Приготовивишись таким образом ко всяким неожиданностям, Токмаков мерной поступью входящего в салун ковбоя двинулся по проходу. Увы, его ждало разочарование. Столик, за которым предположительно располагались «мышки-наружки», опустел.
Токмаков завертел головой. Непейвода взглядом указал направление поиска. Вадим начал преследование и очень быстро напал на след. Подглядывавшими оказались его старые знакомые: бессменный оператор Маши Груздевой – Дим Димыч Сулева и его новая пассия – колоратурное сопрано Елизавета Заболоцкая.
Со времени последней встречи с ней в клинике хирургии Военно-медицинской академии певица заметно укрепила свои позиции. Она что-то втолковывала Сулеве, а тот слушал, смешно наклонив голову к плечу, и напоминая воробушка, с которым решила поиграть кошка.
Произнесенный звучным голосом певицы, до Токмакова долетел обрывок загадочной фразы:
– Оперные антрепризы в Саратове существовали еще с 1875 года…
– …но это не значит, что спустя столетие с четвертью оперные певицы не должны узнавать своих преданных поклонников, – подхватил Токмаков, настигая сладкую парочку.
Обернувшись, Заболоцкая чуть кивнула ему с каменным лицом. А Дим Димыч, тот и вовсе повел себя неадекватно: вильнув глазами, попытался скрыться за внушительной фигурой своей пассии.