Налог на убийство (сборник)
Шрифт:
Напоследок Токмаков уговорил девчонок всех вместе сфотографироваться с Вованом. Окончательно протрезвевший, тот в ужасе закрыл лицо руками:
– В клубе мне этого не простят! Соратники…
– Твой соратник теперь я, Вован! Но если ты не хочешь, чтобы эти пе…, то есть лица нетрадиционной ориентации, узнали, что ты стал на путь исправления, я не покажу им эти фотографии.
– Кто вы?! – воскликнул Сытенький, словно видел Токмакова впервые.
– Я уже представлялся. Но повторю еще раз: я офицер разведки. Финансовой. А ты теперь мне будешь помогать, раз уж мы так хорошо подружились. В неформальной обстановке, можно сказать, обстановке, без
– Как без галстуков? – вдруг спохватился Сытенький. Скосил глаза, и действительно не обнаружив галстука на месте, загрустил по настоящему: – Он же стоил двести баксов!
Галстук Вована, из которого одна из танцовщиц-баловниц смастерила себе эротичные трусики, последний раз мелькнул пестрым кончиком за кожаной портьерой. Настало время черного кофе и трезвого разговора.
Водрузив на нос манерные очки в черепаховой оправе, Сытенький окончательно вернулся в сей грешный мир. Теперь он искал не только выход, но и выгоду из создавшегося положения:
– А правда, что вы платите большие деньги тем… ну… которые…
– Кто сообщил о совершенном или готовящемся преступлении? – помог своему новому источнику преодолеть определенную грань Токмаков. – Закон не исключает такой возможности. Но обычно нам помогают из патриотических побуждений.
– Из патриотических? – переспросил Сытенький. – А зачем тогда фотография с этими… непристойными девицами?
– Ты же не думаешь, чтобы я, офицер, опустился до примитивного шантажа? Просто предлагаю сотрудничество. Жизнь сейчас непростая, будем помогать друг другу решать свои проблемы. А фото… Фото только на память!
Сытенький тяжело вздохнул:
– Завтра ФСО снова гонит за границу партию приборов… Ничего секретного, я сам проверял!
– Ну, еще бы! Через какую таможню?
– Через пункт таможенного пропуска Главпочтамта. Посылки авиапочтой.
Токмаков присвистнул:
– Посылки почтой… Можно сказать, ноу-хау! А… как я определю твоих старых, а моих будущих друзей?
– Они всегда приезжают к двенадцати. По выстрелу пушки – примета у них такая счастливая. Разъездная машина – «Фольксваген», микроавтобус. А представительская – «Сааб» девятитысячный. У каждой по три семерки в номере, только буквы разные. Но скорее всего, это будет «Фольксваген».
Токмаков едва не облыбызал опухшую от выпитого физиономию Сытенького, но вовремя вспомнил, с кем имеет дело. Поэтому рассудительно заметил:
– Пижонство до добра не доводит! Ну еще по маленькой за наши дружбу и сотрудничество, – и поехали!
– Куда еще? – с неподдельным ужасом спросил бедный пидор.
– Ко мне домой, – таинственным шепотом ответил Токмаков. – Не пожалеешь! А пока – пей до дна… Ведь раньше двенадцати тебе завтра просыпаться нельзя!
В машине Сытенький заснул вмертвую, и, затаскивая его на четвертый этаж, Токмаков окончательно протрезвел. Свалив тяжелую тушу на продавленный диван, который Вадим давно планировал вышвырнуть на помойку, Токмаков поставил рядом бутылку пива, чтобы несколько скрасить своему новому источнику позднее пробуждение в незнакомой квартире и с трещавшей головой.
Токмаков долго мылся под горячим душем, потом залпом выпил водку, – то, что осталось от бутылки, которой они с Машей поминали Коряпышева. Продезинфицировав таким образом организм снаружи и внутри, он устроился в кресле. Стрелки будильника на журнальном столике показывали без четверти четыре.
Он знал, что поработал сегодня настолько хорошо, что теперь не будет спать спокойно много ночей. Но эти несколько
Беспокоило еще одно – где-то недавно он видел номер с тремя «сестрами», то есть, семерками. Но отогнал эту мысль – будет день, будет пища!
Засыпая, Токмаков еще успел подумать, что вербовка на патриотической основе – беспроигрышная штука.
Ведь должен Вова Сытенький любить новую демократическую Россию, которая позволила ему быть педерастом!
3. Пока остывал чай
Конкурентным преимуществом оперативной службы «А» было то, что здесь собрались под одним флагом выходцы из разных спецслужб и правоохранительных органов, которые в разное время ликвидировало родное государство. Не потому, что те плохо работали. Напротив, именно потому, что опера этих спецслужб и подразделений накопили опыт и работали слишком эффективно. Настолько действенно и эффективно, что доставляли беспокойство, а иной раз и неприятности, ворам и христопродавцам, плотно внедрившимся в структуры правительства, оккупировавшим мягкие кресла в тех самых законодательных органах, которые и принимали эти законы.
Первыми под нож пошли сотрудники региональных управлений по борьбе с организованной преступностью. Ниточки преступлений, которые они расследовали, зачастую тянулись во властные кабинеты. Поэтому было проще упразднить эту службу целиком, чем всякий раз решать вопросы на местах и по отдельности.
Еще больше проблем приносила налоговая полиция. Эти полицейские настолько оборзели, что совали свой нос в офшоры, в банки, где как раз и реализуются схемы не только по сокрытию прибыли от налогообложения, но и по прямому хищению бюджетных средств в промышленных объемах, равных бюджетам среднего европейского государства.
Указ о ликвидации Федеральной службы налоговой полиции готовили втайне даже от президента, подсунули на подпись под предлогом создания Госнаркоконтроля. А что, комар носа не подточит, – наркотики национальная угроза, и с ними надо бороться организованно.
Однако бывшие «руоповцы» и налоговые полицейские советовали коллегам наркополицейским не слишком-то наращивать обороты, – ведь и многомиллиардный рынок наркотиков в стране контролируют непростые люди.
Оперативную службу «А» возглавлял тоже серьезный человек. Генерал-майор Попов служил еще в прежней великой конторе (хотя и не уберегшей страну от развала) – Комитете государственной безопасности при Совете министров СССР. Ловил шпионов, занимался контрразведывательным обеспечением стратегических объектов. Потом была как раз налоговая полиция, где он возглавлял службу собственной безопасности. Ну а теперь имел в подчинении несколько сотен следователей и оперативных сотрудников, всегда готовых втравить своего начальника в крупные неприятности.
Одним из них был капитан Вадим Токмаков, маячивший сейчас на пороге кабинета с тощей папкой в руках. Не худший, и не лучший. Просто надежный и не продажный.
Когда Токмаков доложил о своих вчерашних подвигах на милицейской поляне, Игорь Константинович поморщился:
– Ну, а подстрелил бы тебя тот «глухонемой»? Кто бы от этого выиграл, а? На тебя уже столько средств угроблено, чтобы хоть что-то соображал, а все туда же – пострелять ему охота! Детство в заднице играет?
– При чем тут детство? Ясно, что в магазинчике этом не только паленой водкой торговали, да золотишком баловались. Раз опера застрелили, значит, основания для этого были веские, серьезные были основания. И я действовал правильно – старался задержать преступника!