Нам бы день простоять, да ночь продержаться!
Шрифт:
А доставленный, в очередной раз проведя рукой по голове, вовсе не для того, чтоб поправить прическу (короткая стрижка избавляла его от такой заботы), вероятно, по-своему истолковав устало-угрюмое молчание адмирала, нес полнейшую ахинею про либеральные ценности и прочую чепуху, совершенно не имевшую отношения к сложившейся ситуации и его крайне незавидному положению.
Не в себе он, что ли, с перепугу? Или по голове приложили слишком сильно, не понимает теперь, куда попал. Как в суде перед присяжными распинается. Тут снова какая-то смутная ассоциация шевельнулась в мозгу, измученном завалом неожиданных «вводных», уже вторые сутки рушивших все планы штабов, и накопившимся хроническим недосыпом.
Раздражаясь все больше от того, что все время ускользает нечто важное, и вместо дела вынужден заниматься черт-те чем, Небогатов
…Прибыл с конвоем из Одессы…Представился торговым представителем фирмы… Вел беседы с матросами, расспрашивал грузчиков… Так! А это уже интересно! «Со слов старшего артели грузчиков, задержавшего сего подозрительного гражданина, тот во время высадки всматривался в японский берег, явно ожидая сигнала либо момента, чтобы подать сигнал самому!» Вот даже как!
Жестом прервав поток красноречия, спросил конвоиров, здесь ли тот, кто его отловил, и, получив утвердительный ответ, распорядился, чтоб привели.
Представший пред очи высокого начальства смуглый крепыш в поношенной матросской фуфайке, явно терялся и робел. Однако смог четко доложить, что отнял у «шпиена» записную книжку и какие-то листки. А также нечто, похожее на фонарь, однако в процессе борьбы этот предмет вывалился за борт. Потом, потупив взгляд, добавил, что у него «братан младшой на «Тамбове» там остался». Что это он его за моря сманил, и «ежели с ним что случится… А этот, морда, все вынюхивает! Ишо и ерепениться, что те прокурор!»
Прокурор! Вот оно! Точно! Ну конечно! В памяти Николая Ивановича всплыли еще совсем недавние мирные, но жаркие дни, когда он командовал учебным отрядом Черноморского флота, одесская газета «Русское слово» и ее редактор господин… Как же его?.. Дорошевич! Еще фельетонами прославился да участием в судебных процессах. Настолько, что сам министр юстиции Муравьев называл его «вторым прокурором, четвертым судьей и тринадцатым присяжным». Его портрет не раз попадался на страницах газет. Но чтобы этот и шпионил! Нет! Скорее опять, как на Сахалине, когда свои рассказы про каторгу писал, чтоб не как начальство ему все захочет показать, а как на самом деле есть решил выяснить. И навыяснял уже, наверно! В теперешнем-то бардаке! Еще этого не хватало!
Испытав одновременно и облегчение, и разочарование, Небогатов отпустил грузчика, поблагодарив за бдительность и обещав разобраться во всем, а также выяснить, что с братом, при первой же возможности. Следом отпустил и конвоиров с сопровождающим, передав через него записку для начальника своего штаба. Потом предложил «гостю» стул. Разглядывая помятое, но все так же гордо поднятое лицо со следами запекшейся крови на разбитой нижней губе и с крупным прямым носом, на котором отпечатался след от пенсне, теперь, судя по всему, тоже утерянного, спросил:
– Влас Дорошевич [11] , если не ошибаюсь? Как вас по батюшке-то?
Дальнейший разговор был по-деловому коротким и шел с участием присоединившегося капитана первого ранга Кросса. Выяснив, что Влас Михайлович здесь по заданию известного издателя Сытина с целью сбора материала для задуманных им «Хроник Японской войны» в простонародном лубочном варианте, определились с возможностью дальнейшей работы с недопущением подобных эксцессов. Но, судя по инкогнито, раскрытому случайно, имелся еще и другой интерес. Для лубочного издания с лихвой хватило бы информации и из штабных бюллетеней. На это Дорошевич многозначительно промолчал, а моряки переглянулись.
11
Влас Михайлович Дорошевич родился 17.01.1864 в литературной семье. Его мать Александра Ивановна Соколова из дворянского рода Денисьевых была известной русской писательницей и журналисткой. Отец Сергей Соколов. Обоих считали богемой. Отец рано умер, а мать оставила сына в возрасте шести месяцев в дешевом номере гостиницы. Ее хозяин Михаил Дорошевич его усыновил. Но спустя десять лет мать высудила право забрать ребенка. Образование он получал в нескольких гимназиях, поскольку неоднократно исключался за неудовлетворительное поведение и неуважение к начальству. В итоге экзаменовался экстерном. Еще гимназистом работал репортером в «Московском листке» и «Петербургской газете». Первый
Отмолчаться на вопрос: «Что же это за устройство вывалилось за борт?» уже не удалось. Рассказал, что утопили фотографический пленочный аппарат фирмы «Кодак». Какая вещь! Folding Pocket Kodak – складная камера. Ахроматический объектив Kodak f/11. Пленка с кадром два с четвертью на три с четвертью дюйма. Корпус алюминиевый. В Америке купил за 10 долларов.
На требование предъявить уже отснятые пленки упирался, однако выхода не оставалось. Обещал отдать все негативы. Снимков с них еще не делал. Не было возможности. И вообще, обещал сотрудничать с командованием, признавая, что перегнул. Рабочий блокнот тут же выложил для ознакомления, сказавши, что там все, что привлекло его внимание. Но больше хвалебного. Он даже сам не ожидал.
После такого пришлось отпускать «перевербованного» лазутчика. Не держать же его под замком, в самом деле. Единственным условием было – максимальная непредвзятость суждений. Ну а уж о не разглашении военных секретов и говорить нечего.
Журналист, с самого начала явно польщенный тем, что его узнали, сказал, что все, о чем удалось договориться, не выходит за рамки его кредо, заявленного еще двадцать лет назад в журнале «Волна». «…Вне всяких партий… лишь предоставив читателю факты, освобожденные от всяких затемнений… и так далее, включая тезис, что не обещает “клеймить” и “карать”». Заверил, что будет четко его придерживаться. После чего расстались.
Адмирал вернулся к своим делам. Предстояло решить, как быть дальше. Первым делом, естественно, выяснили – что с «Николаем». Доклад командира броненосца оказался оптимистичным. Разошедшиеся швы обшивки бортов, палубы и открывшуюся дыру от давно снятого носового минного аппарата уже традиционно заделали деревом и бетоном с паклей, а переборки и горловины люков затопленных помещений, герметизировать которые не удалось, надежно укрепили, ограничив поступление воды. Благодаря своевременным мерам, объем затоплений оказался в итоге совсем небольшим. С водой, продолжавшей сочиться через некачественные уплотнения, теперь легко справлялись насосы. Получалось, что броненосец-таран сравнительно благополучно перенес столкновение и восстановил свою боеспособность.
Едва выяснив это, начальник отряда со всем штабом немедленно перебрался обратно на уже привычный флагман. Тот имел гораздо более просторные помещения и был лучше приспособлен для управления ударной группой в бою. Кроме этого, немаловажным фактором являлось наличие на нем уже проверенной в деле мощной станции беспроводного телеграфа дальнего действия.
Хотя из-за продолжавшихся мощных электрических разрядов в атмосфере она еще не могла быть использована по назначению, но без нее он чувствовал себя совершенно неуютно. Семафоры о проделанной работе на кораблях и на берегу, продолжавшие поступать со всех сторон, начальник отряда принял непосредственно в процессе переезда. Тогда же и огляделся вокруг, насколько позволяла видимость.