Нам нельзя
Шрифт:
— Ещё недавно ты говорила, что не готова.
— Это с ним я была не готова. Не с тобой.
— Я ведь уеду через три недели. Будешь жалеть, что сделала это не со своим мальчиком.
Она останавливается, облизывает губы и мелко дрожит. Размышляет, наверное. А меня отрезвляет, словно на огромной скорости я врезался в высокую бетонную стену. Я смотрю на неё снизу и любуюсь: красивая такая, с опухшими от поцелуев губами и пьянящими глазами. Хочу её до одури, но нельзя.
«Дисциплина. Выдержка. Характер» — девиз сегодняшнего вечера.
Глава 11
В
Последнее настораживает и заставляет признать, что я поступаю правильно. Не готова она. Мне тридцать восемь, ей двадцать. Кто-то из нас в этой ситуации должен быть «трезвее». Слишком большие риски, слишком много но, чтобы всё похерить.
Помню, когда-то давно мы с сослуживцами, Олегом и Тимуром, вырвались в Сочи на море. Отпуск, солнце, красивые девочки. Днём зависали на пляже, вечером шли тусить в ночной клуб. И так по кругу.
На энный день отдыха я познакомился с симпатичной девушкой. Ей, как и Нике, было лет двадцать, не больше. Хорошенькая, фигуристая, весёлая. Она активно соблазняла, танцевала для меня и всячески намекала на то, что жаждет продолжения. А потом позвала к себе в номер. О том, что девственница, она не предупредила, поэтому всё случилось не совсем нежно, но дело было даже не в этом. Оказалось, что таким образом она парню отомстить хотела, который её обидел. После секса девушка пришла в себя, эмоции поутихли, возбуждение прошло и на плечи обрушилась суровая реальность. Она потом долго плакала в номере, а я, впервые в жизни, ощутил себя полнейшим ничтожеством.
Сейчас я испытываю нечто похожее, потому что ещё вчера, на дне рождения её отца, Нику обнимал парень, а сегодня она хочет, чтобы я лишил её невинности. Мало ли, что в голове у двадцатилетней девчонки? Ника повыделывается и всё же выйдет замуж за Романа, как захочет отец. Возможно, пожалеет, что муж был не первым, а меня тем временем где-нибудь в командировке совесть съест, потому что Лёха как-никак мой друг, а я обесчестил его единственную дочь. Не включил голову, когда нужно было.
— Ты меня совсем не знаешь, Ник, — продолжаю я давить на неё.
Сделать это проще простого в силу специфики моей работы. И не таких давили и ломали.
Впрочем, то, что я говорю, — чистая правда, и Ника это понимает. Мы едва знакомы, и всё, на чём держатся наши отношения, — это взаимное притяжение и похоть.
— Я хочу узнавать тебя, Глеб, — не сдаётся мелкая. — Хочу знать о тебе всё.
— Чтобы знать обо мне всё, три недели точно не хватит. Старый я, Ника.
— Ты не старый, — она открыто смеётся и вдавливает пальцы в мою грудь, не переставая ёрзать на мне сверху.
Девушка всё ещё дрожит всем телом, и до меня наконец доходит, что это от перевозбуждения. Поэтому она и трётся о стоящий колом член. Поэтому и ждёт, что я возьму её. Нике до разрядки всего ничего.
Я поднимаю её футболку, и зрачки Ники расширяются. У неё плоский живот, чётко очерченная талия и красивая упругая грудь с розовыми сосками, которые заметно твердеют
Кожа покрыта мурашками, волоски встают дыбом. Я тянусь губами к соску и втягиваю его в себя под шумный стон Ники. Она сильнее трётся об меня и опускает ладони на плечи, слегка царапая от нетерпения. Хочет, чтобы я продолжил, чтобы дал освобождение. Я перемещаюсь к другому соску и проделываю то же самое: целую, втягиваю, лижу. С другим соском я проделываю то же самое. Она охрененно вкусная. Сдержаться мне, взрослому мужику, сложно. Почти нереально.
Свободной рукой я проскальзываю между нашими телами и трогаю её сквозь бельё. Горячая. Мокрая. Пульсирует. Если попросит остановиться, я больше и пальцем её не трону, но Ника не просит, поэтому я отодвигаю бельё в сторону и касаюсь пальцами чувствительной кожи.
Её трясёт. Теперь уже сильно, по-настоящему, словно при лихорадке. И стонет она не тихо и глухо, как раньше, а громко и несдержанно. Так, что у меня закладывает уши от её отдачи. Ника остро реагирует на каждое моё движение, на то, как я нежно поглаживаю клитор, как продолжаю ласкать языком её соски.
Словно опомнившись, она тянется к резинке моих спортивных трико, но я мягко прерываю её и мотаю головой.
— Я хочу. Глеб, я хочу.
— Ш-ш, не сейчас, Ник.
— А когда?
— Расслабься.
Возможно, никогда, но Ника не спорит. Выгибает спину, прикрывает веки и терзает нижнюю губу, отдаваясь эмоциям.
— Ещё, Глеб. Пожалуйста, ещё…
Она такая мокрая, что по пальцам стекает её влага. Круговыми движениями я ласкаю клитор, ввожу в неё один палец. Тесная, влажная, тугая. Ника вскрикивает, замирает, царапает ноготками мою кожу, после чего вздрагивает и начинает сотрясаться в конвульсиях. Она ещё красивее, когда кончает. Светлые волосы разметались по плечам, щёки порозовели, а на нижней губе выступили несколько капелек крови, которые она через несколько секунд слизывает.
Её тело обмякает. Она опускает голову на моё плечо и учащённо дышит в шею. Я должен сказать что-то первым, но голова ни хрена не соображает. То, что мы делаем, меня, мягко говоря, напрягает, но полностью отказаться от этой девочки, прогнать её домой, сменить замки и забаррикадироваться, не получается.
— Глеб…
— М?
— Если дело в том, что ты не хочешь со мной серьёзных отношений, то я не настаиваю. Всё понимаю.
Я снимаю её с себя и усаживаю на диван. Ника сводит ноги вместе, одёргивает футболку. Ведёт себя скованно, но всё равно прижимается ближе.
— Я готова на несерьёзные отношения.
— Секс без обязательств? — хмыкаю я.
— Почему бы и нет?
Звучит пиздец как заманчиво, но я, кажется, всё решил для себя.
Ника каким-то чудом находит пульт и увеличивает громкость на телевизоре. Картинки на экране бессмысленно сменяются. Я делаю вид, что смотрю, Ника тоже, но похоже, никто из нас не понимает, что происходит на самом деле.
— Всё дело в той женщине, которую ты ждал на Новый год?
— Нет, Ника. Вовсе не в ней. Мы не встречаемся.