Нам нельзя
Шрифт:
— Не знала, что в спецслужбах так хорошо платят, — произношу я, опустившись на переднее сиденье.
Воронцов открыто смеётся и трогает с места.
— Ника, откуда сведения, где я работаю?
— А ты говорил, что я мало о тебе знаю! — весело продолжаю наш диалог.
— Родители обсуждали?
Этот вопрос риторический. Он не отвечает, откуда у него деньги на такую тачку, а я не выдаю родителей, хотя и так всё понятно. Глеб, продолжая улыбаться, выруливает на замёрзшую снежную дорогу, а затем,
Глава 13
Сестра Глеба живёт в панельной девятиэтажке в десяти минутах езды.
Я волнуюсь, когда выхожу из лифта, но стараюсь не подавать виду. Воронцов с лёгкостью мог отправить меня домой, но почему-то позвал с собой. Скорее всего, это потому, что он хотел провести вместе ещё немного времени.
— Глеб, проходи! — сестра открывает дверь и тут же замолкает, увидев меня, нервно переминающуюся с ноги на ногу.
На вид ей чуть больше тридцати. Она хорошенькая, хоть и полноватая: правильные черты лица, светлые короткие волосы и такого же синего оттенка глаза, как у брата.
— Ты не предупредил, что будешь не один.
— Всё нормально, — отвечает Глеб и, шире распахнув дверь, приглашает меня войти в квартиру. — Это Ника Крылова.
Я догадываюсь, что его сестра знакома с моими родителями, потому что её лицо вытягивается от удивления. Ей стоит огромных усилий заново взять себя в руки и сделать вид, что всё в норме.
— Надо же… — встряхивает она головой. — Очень приятно, Ника. Меня зовут Света.
— Мне тоже приятно познакомиться, — я протягиваю ей руку в знак приветствия и сжимаю пухлую ладонь.
Знакомство выходит немного сумбурным и неловким. Видно, что Света обескуражена, если не сказать больше. Она многозначительно поглядывает на брата, даёт ему короткие инструкции, как нужно вести себя с малышкой, и несколько раз извиняется, что попросила о помощи.
— Алиса ещё спит? — интересуется Воронцов.
— Да, ты же знаешь, она обожает это дело, — смеётся Света. — Но вы проходите в квартиру и чувствуйте себя как дома. Я ненадолго отлучусь и постараюсь приехать как можно раньше. Наша няня совершенно неожиданно заболела…
— Езжай, Свет, — кивает Глеб, помогая мне снять куртку. — Мы справимся.
Я прохожу в ванную комнату, чтобы вымыть руки. Квартирка у Светы небольшая, двухкомнатная, но очень уютная. Раковина и ванна сияют чистотой, все шампуни и крема находятся на своём месте.
Я выдавливаю мыло себе на ладонь и непроизвольно становлюсь свидетелем разговора между братом и сестрой. Света старается говорить шёпотом, но её вопросы каким-то чудом долетают до меня даже через плотно закрытую дверь.
— … она хотя бы совершеннолетняя?
— Ей двадцать.
— Ты совсем спятил, Глеб. Так нельзя…
— Я как-нибудь сам
Голос Воронцова твёрдый и решительный, а его ответ заставляет меня улыбнуться собственному отражению в зеркале. Света умолкает и не спорит с братом, впрочем, я бы тоже побоялась с таким спорить. Она возится в прихожей ещё несколько минут, а затем наконец уходит.
Наверное, мне стоит понемногу привыкать к такой реакции окружающих, если я хочу быть рядом с Глебом. Уверена, что мои родители отнесутся к новости куда хуже. Если до этого когда-нибудь дойдёт.
Собравшись с духом, я выхожу из ванной комнаты и направляюсь на кухню. Глеб включает электрочайник, достаёт из холодильника продукты.
— Кажется, я не понравилась твоей сестре, — останавливаюсь я в дверном проёме.
— Нет, это не так, — без тени улыбки отвечает Глеб. — Она удивлена, не больше.
— Ты меня успокоил. Света знакома с моими родителями?
— Ещё бы! Лёха часто зависал у меня дома.
Я подхожу к кухонной столешнице и на автомате начинаю готовить бутерброды. Желудок при этом предательски урчит и сжимается.
– Расскажешь, сколько лет твоей племяннице?
— Алисе четыре года, — отвечает Глеб. — Сестра воспитывает её в одиночку.
— А отец?..
— Он уехал за границу, когда девочке было несколько месяцев. Обещал забрать их с собой, но с тех пор от него ни слуху ни духу. Будешь чай или кофе?
— Чай, если можно.
Глеб кивает и заваривает зелёный чай. Моё волнение усиливается с каждым шорохом в квартире. Кажется, что Алиса вот-вот проснётся, увидит незнакомую тётю и не захочет находить со мной общий язык. Я же совсем не знаю, как себя нужно вести. Вдруг она и вовсе расплачется, и мне придётся уйти?
Мы с Глебом пьём чай с бутербродами и болтаем. Вернее, по большому счёту это делаю я, потому что Воронцова разговорить сложно, как ни пытаюсь. Он молчит и внимательно меня слушает, лишь изредка вставляя в мой монолог интересующие вопросы. Я рассказываю ему о том, как весело мы отметили двадцатилетие Янки и чуть не угодили в полицейский участок; о том, как я люто ненавижу учёбу и обожаю фотографию. Если бы отец не заставил меня пойти на строительную специальность, сама бы я никогда… Ни за что в жизни.
А потом просыпается Алиса и, быстро топая ножками, забегает на кухню. Она очень милая: рыжие кудряшки, зелёные глазки и вздёрнутый носик. Её губы расплываются в улыбке, когда она замечает Глеба. Видно, что Алиса его очень любит — у меня даже лёгкая ревность внутри просыпается. Воронцов раскрывает для девочки свои объятия, а она визжит от восторга с разгона запрыгивая к нему на руки.
— Глеб!
— Здравствуй, принцесса. Выспалась?
— А где мама? — крутит Алиса головой в разные стороны.