Нам нельзя
Шрифт:
— Прости, Глеб! — обращается к брату. — Это в последний раз.
— Да ладно тебе, — отмахивается Воронцов. — Ты на работу?
— Нет, — краснеет Света. – На свидание…
Я незаметно сжимаю руку Глеба, чтобы он не отпускал в ответ колкие замечания. У нас вроде как тоже свидание, но Алиска нам ни в коем случае не помешает.
Света уходит, Глеб вместе с племянницей идут играть в гостиную, а я возвращаюсь на кухню. Порхаю от одного блюда к другому, и успеваю, помимо тирамису, запечь в духовке картошку с мясом и сыром. Знаю, что Воронцов себе не готовит. Максимум — покупает готовую еду в супермаркетах
— Охренеть как вкусно пахнет, — Глеб всё же приходит на кухню, когда всё почти готово.
— Осталось пять минут, и будем ужинать!
Воронцов остаётся. Садится на кожаный диван, долго смотрит на меня и молчит. Я даже спиной ощущаю его тяжёлый взгляд, блуждающий по телу. Интересно, о чём он думает сейчас? Будет ли по мне скучать, когда уедет?
Я почему-то вспоминаю рассказ Глеба о его бывшей жене. Ей было нелегко во время длительных командировок мужа. Она одолевала его ревностью и в конце концов поняла, что не сможет ждать. А я бы ждала... Честное слово, ждала бы! Только бы он позволил…
— Как ты смотришь на то, чтобы в пятницу поехать со мной за город на все выходные? — нарушает молчание Воронцов.
Я поворачиваюсь к нему лицом, смотрю в задумчивые синие глаза и ощущаю, как учащается сердцебиение. Никогда таких мужчин не встречала, как он… Никогда в своей жизни. Когда Глеб улетит, я не стану заводить новые отношения, потому что более чем уверена, что и близко не найду ему равного.
— А что там? За городом? — спрашиваю я у него.
— Дача моего отца.
Я знаю, почему он хочет увезти меня отсюда. Там мы не встретим никого из знакомых. Там не будет его сестры и племянницы. Там мы будем принадлежать друг другу все выходные… Предложение более чем заманчивое.
— Чёрт… — расстроенно мотаю я головой. — В пятницу никак не могу, извини.
— У тебя планы?
— У меня свадебная фотосессия. Я набрала много заказов на ближайшее время, чтобы не просить деньги у родителей. Мне уже двадцать, пора зарабатывать на жизнь самостоятельно.
— Во сколько ты заканчиваешь съёмку?
— Думаю, что к восьми вечера буду свободна. Мы можем поехать сразу после или на следующий день.
— Договорились, — кивает Глеб. — Я тогда встречусь с твоим отцом. Давно обещал ему. Ник, не смотри на меня так — он просто пригласил меня на спарринг.
— Хорошо, я почти не паникую, — нервно смеюсь, представляя как эти двое будут стоять на одном ринге.
— А после фотосессии я тебя заберу.
Глава 25
Глеб
У меня давно не было такого дебильного состояния, как сейчас. Возможно, даже никогда. В голове нереальный бардак, поэтому расставить всё по полочкам, как раньше, кажется совсем непосильной задачей.
Всю предыдущую ночь мы с Никой не спали: занимались сексом, прерываясь на короткие разговоры, а потом опять трахались до изнеможения и усталости. Она до звона в ушах выкрикивала моё имя, царапала спину и смотрела полупьяными от похоти глазами. Растрёпанные волосы, красные от поцелуев губы, мелкие синяки и засосы по всему телу — клянусь, я сдерживал себя как мог, но в какой-то момент что-то пошло не так.
Я каждый день говорю себе завязывать, но всё равно продолжаю. Остановиться
— Занятия были бесконечными, Глеб! — Ника виснет у меня на шее и трётся о подбородок.
Я фиксирую ладонью тонкую шею, глубоко целую и прижимаю к себе ближе. Сумасшедшая девчонка. Просто крышу от неё сносит. Иногда я думаю, что с лёгкостью увёз бы Нику с собой, если бы она согласилась, а затем напоминаю себе о том, сколько ей лет.
Она недавно показала свой паспорт, и меня словно кипятком ошпарило — двухтысячного года рождения. Двухтысячного, твою мать... Жанна была моей одногодкой, спокойной и рассудительной женщиной, но даже у неё нервы не выдержали. Ломать Нику и подстраивать её под свою жизнь мне не хотелось. Она не вытянет. После возвращения на службу мне предстоит длительная командировка на три месяца.
— Не против, если я переключу радиостанцию? – спрашивает Ника по дороге домой.
— Без проблем.
Сегодня она тоже ночует у меня. Хвала её бабушке, которая заботливо прикрывает наши греховные отношения перед Лёшей и Мариной.
Ника находит песню, которая ей по душе, подпрыгивает на месте от радости и начинает подпевать. У неё тонкий мелодичный голос, гораздо лучше, чем звучит в динамике. Я опускаю ладонь на её колено и скольжу выше. Знаю, что Нике будет больно, когда я улечу. Пока не представляю, насколько, но не заметить её влюблённость почти нереально – она слишком резко бросается в глаза. Тем не менее я эгоистично Никой пользуюсь, испиваю до дна, не даю передышку. На спарринге с Лёхой я обязательно позволю ему заехать мне в рожу и даже не раз, потому что чувствую — заслужил.
Когда заканчивается песня, Ника прикручивает громкость и откидывается на спинку сиденья.
— Открой бардачок, — прошу я её.
— Зачем?
— Просто открой и не задавай вопросы.
Она послушно делает так, как я прошу, и достаёт оттуда бархатную коробочку. Остановившись на светофоре, я внимательно смотрю за её реакцией: Ника пыхтит, волнуется и, в конечном итоге, расправившись с упаковкой, визжит от восторга.
— Боже, какая прелесть, Глеб! Где ты нашёл такую?
Она выуживает из коробки золотую подвеску в виде фотоаппарата и вертит её в руках.
— Случайно увидел в ювелирном и почему-то подумал, что тебе должно понравиться.
— Первым делом я решила, что ты делаешь мне предложение! Ха-ха!
Она смеётся, а я напрягаюсь и возвращаю взгляд на дорогу.
— Боже, я пошутила, Глеб! — Ника забирается с ногами на сиденье и на очередном светофоре тянется, чтобы меня поцеловать. — Мне безумно нравится подвеска. Когда ты улетишь, она будет мне о тебе напоминать.
С Никой всё просто. Гораздо проще, чем с любой другой женщиной, которых у меня было более чем достаточно. Она никогда не обижается на мои шутки и не корчит из себя ту, кем не является на самом деле. Искренняя и настоящая. Нам достаточно взглядов и касаний, чтобы понять друг друга даже без слов. Ещё в лифте мелкая улавливает мои желания и начинает тереться бёдрами о напряжённую ширинку.