Нам нельзя
Шрифт:
— У меня в кабинете столичные гости. Тебя требуют.
— Чего хотят?
— У них там много вопросов, Глеб. Такое ощущение, что проёб новенького был только поводом, — произносит Мельников. — Сам, как увидел, сразу не поверил. Там и превышение должностных полномочий, и ещё какая-то хрень. Видит бог, Воронцов, я сделал всё, что мог!
Грудную клетку будто танком переезжают. Сука!
Я усмехаюсь, глядя во наглую рожу врущего генерала. Мельников, конечно, не станет впрягаться за меня и рисковать своим положением.
— Продался ты, Александр Степанович. Видит бог.
— Мне твои осуждения ни к чему, Воронцов. Я со дня на день на пенсию собираюсь.
— Это если получится. Не боишься, что я тебя за собой потяну?
Он усмехается, недовольно качает головой и отступает на шаг в сторону, освобождая мне дорогу к своему кабинету.
Глава 51
Ника
— Я сама разберу пакеты! Сиди, — обращаюсь к бабуле.
Она вновь занимает место на кожаном диванчике тесной кухни, подпирает голову рукой и пристально за мной наблюдает.
— Ты похудела, Никуль. Совсем тощая стала, как спичка. И грустная почему-то.
Я раскладываю продукты по полочкам в холодильнике и чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы. Смаргиваю, делаю глубокий вдох. Прошло ровно одиннадцать дней, как Глеб не выходит на связь. Много это или мало? Он предупредил, что пропадёт, но я даже не думала, что мне будет настолько сложно в этот период. Минуты тянутся словно вечность, а сознание упрямо рисует в голове жуткие картинки того, что с ним сейчас происходит.
Я продолжаю ему писать. Да, номер Воронцова находится вне зоны доступа, но это не мешает мне отправлять ему фото и писать короткие сообщения. Уверена, что, когда он сможет включить телефон, ему будет интересно, как я прожила без него это бесконечное время.
— Доченька, ты плачешь, что ли? — удивляется бабушка. – Это из-за родителей, да?
— Нет. Не из-за них.
Она встаёт с диванчика, преодолевает расстояние между нами и крепко обнимает. Тёплые морщинистые руки нежно гладят мои волосы, заботливый и ласковый голос утешает нужными словами. Обычно я не люблю, когда меня жалеют, но сейчас это именно то, что мне нужно. От родителей поддержки не дождёшься. Я даже не помню, когда в последний раз мама меня обнимала…
На одном дыхании рассказываю бабушке обо всём, что происходит в моей жизни. Меня прорывает. Впервые за дни одиночества. Она слушает молча, не перебивает, лишь продолжает обнимать меня, заряжая терпением и спокойствием.
— Как думаешь, то, что он не выходит на связь так долго — это нормально? — Я коротко всхлипываю и закрываю чёртов холодильник, который пищит не переставая.
— М-м, думаю да. Он же предупредил, что пропадёт?
— Предупредил. Но… ба, я спать и есть не могу. Как только закрываю глаза, мне мерещится,
— Моя девочка, не расстраивайся! — говорит бабуля и крепче обнимает. — Я более чем уверена, что с твоим бойцом всё хорошо. Пройдет ещё немного времени, и он обязательно объявится.
Я сижу у бабушки до вечера. С ней хорошо и тепло. Она отвлекает от грустных мыслей, рассказывает житейские истории и заставляет меня улыбаться. Бабуля предлагает остаться у неё на ночь, но дома меня ждёт голодный Туман. Я не могу. Отказываюсь.
Я выхожу на улицу и направляюсь в сторону автобусной остановки. На календаре уже несколько недель весна, но погода остаётся зимней. Температура воздуха ниже нуля, на обочинах всё ещё лежит снег. А мне так сильно хочется тепла!
Позади меня медленно едет автомобиль. Сначала я не обращаю на него никакого внимания, но затем напрягаюсь, потому что он следует чётко по моему маршруту. Тело бросает в жар, а потом в холод, я думаю о том, что лучше бы вызвала такси, но шаг не сбавляю. Надеюсь, что мне просто мерещится… Неожиданно автомобиль останавливается, сверкают фары. Позади меня слышится отчётливый топот ног. Сунув руки в карманы куртки, я прибавляю скорость и почти перехожу на бег.
— Стой, Ника! Да погоди ты…
Ромка. Чёрт! Этого мне только не хватало. Откуда он узнал, что я была у бабушки? Следил или что? На улице, как назло, ни одной живой души.
Сжав телефон в руках, я поворачиваюсь к Захарову и почти сталкиваюсь с ним лоб в лоб. Свет фонарей освещает его напряжённое лицо. На коже ни единого синяка или царапины. Он полностью восстановился после того, как получил от Воронцова, поэтому моя совесть перед ним почти чиста.
— Чего тебе надо? — резко спрашиваю Ромку.
— Для начала… привет! — усмехается он.
— Привет. Я тороплюсь на маршрутку. У тебя что-то важное?
— Я тебе звонил на днях. — Ромка склоняет голову набок и слегка щурится. — Не видела пропущенных?
— Видела, — отвечаю, нервно озираясь по сторонам.
— Но не захотела ответить, да?
Я молчу, а Ромка недовольно хмыкает. Какие могут быть ещё варианты? Я люблю другого, у нас с ним всё серьезно. Зачем мне отвечать на звонки бывшего парня?
— Сядешь в машину? Поговорить надо.
— Я же сказала, что тороплюсь.
Развернувшись, вновь продолжаю идти, но Захарова это не останавливает. Он окрикивает меня по имени, но осознав, что я не собираюсь с ним разговаривать, выдаёт то, что заставляет меня замереть на месте:
— Это по поводу Глеба Воронцова.
Я на мгновение прикрываю глаза и позволяю Ромке догнать меня. Теперь он снова оказывается напротив.
Захаров заинтересованно следит за моей реакцией и делает длинную паузу, из-за которой внутри поднимается настоящий ураган. Почему он так долго молчит? Что сказать хочет?