Нам нельзя

Джокер Ольга

Мой бывший парень пожирает меня взглядом. Осматривает каждый сантиметр, делая это совершенно бесстыже и открыто. Я для него незавершённый гештальт. Первая, кто так и не оказалась у него в постели.

— Уже уходишь?

Облизав пересохшие губы, я начинаю беспомощно оглядываться по сторонам. Вика обещала, что не допустит, чтобы её брат ко мне приставал. Кажется, на таких условиях мы договорились о сотрудничестве. Но сейчас её нет в зале, поэтому заступиться за меня некому.

— Да, я уже ухожу. Вика меня отпустила.

— А торт? — усмехается

он.

— Я не включена в список гостей, поэтому обойдусь.

Рома внимательно наблюдает за тем, как я собираю всю необходимую аппаратуру в сумку и закидываю её на плечо, а затем преграждает дорогу и опускает на мою талию свою ладонь. Меня передёргивает от неожиданности, хотя когда-то давно мне ужасно нравилось, когда он так делал.

— Пусти, — шиплю я.

— Один танец, Ник. Ты так пахнешь… Чёрт, мне кажется, что я по-прежнему схожу по тебе с ума. Или даже больше.

Сейчас я благодарна Захарову за то, что между нами было. В особенности за ту новогоднюю ночь, когда он принуждал меня к сексу, а я от него сбежала. Благодаря его поведению, я очутилась в квартире Воронцова и с первого знакомства в него влюбилась.

— Извини, но меня уже ждут.

— Он улетел, разве нет?

Я удивляюсь, откуда у него такая информация, но даже не пытаюсь продолжить разговор. Это не его дело.

Заметив приближающуюся к нам Вику, Ромка отступает на шаг назад. Выглядит недовольным и широко раздувает ноздри. Наверняка сестра предупредила его накануне, чтобы не смел распускать руки. Пока Захаровы-младшие разговаривают, я пользуюсь случаем и сбегаю в гардеробную, чтобы забрать оттуда верхнюю одежду.

Облегчённо выдыхаю, когда направляюсь по длинному коридору к чёрному выходу. Ещё чуть-чуть, и можно будет снять неудобный костюм и сапожки на каблуках, которые натёрли мне ноги. По квартире Воронцова можно вообще ходить даже голой. Думаю, что он непременно это оценит.

Сердце начинает колотиться чаще, когда я слышу позади себя тяжёлые шаги. Повернув голову назад, убеждаюсь, что это Рома. Он набрался храбрости с помощью алкоголя и решил не останавливаться на банальном разговоре. Чёрт… Ну за что мне это?

— Ника! — выкрикивает он.

Эхо доносит до меня его голос с истеричными нотками, но я делаю вид, что ничего не слышу.

Толкаю массивную железную дверь, оказываюсь на улице. Здесь тихо и нет никого вокруг, впрочем, как и автомобиля Глеба. Сверив время и его последнюю эсэмэску, я понимаю, что он всё ещё в дороге. Надо было не торопиться на выход и прежде дождаться его звонка.

— Ника! — Ромка выходит на улицу следом за мной.

Без верхней одежды, с расстёгнутой на верхние пуговицы рубашкой. Волосы взъерошены, пьяные глаза горят.

— Я просто поговорить хотел!

Его язык заплетается, а мне по-настоящему становится страшно. Я делаю два шага вперёд, затем перехожу на бег и ощущаю, что теряю почву под ногами. На улице жуткий гололёд, а моя обувь на высоком каблуке не предназначена для такой погоды.

Правая нога подворачивается, я отчаянно

хватаюсь руками за воздух и падаю в снег, ударяясь при этом головой о железную изгородь. Слёзы брызжут из глаз, боль расходится по всему телу и временно парализует.

Ромка поднимает меня с земли, придерживая за локоть, что-то спрашивает при этом, но я не могу ничего ответить. Лоб горит, во рту море крови. Она горчит и вызывает тошноту. Кажется, помимо того, что ударилась головой, во время падения я ещё здорово прикусила губу.

— Где болит? — спрашивает Ромка, отряхивая меня от снега.

Я не вижу его фигуру и ничего вокруг не замечаю, только жалобно скулю и не могу собрать свои мысли в слова.

Яркий свет фар слепит мои глаза. Я жмурюсь на секунду и понимаю, что это Глеб за мной приехал. Так не вовремя! Боже... Я наконец фокусирую взгляд, вижу взволнованное лицо Воронцова за рулём машины. Он быстро выбирается на улицу, такой красивый, мужественный и высокий. Его синие глаза отчего-то темнеют, когда смотрят сначала на меня, а потом на Ромку, у которого из-за меня вся белоснежная рубашка теперь в крови.

— Ты как? — будто в вакууме звучит голос Глеба.

Он отталкивает Захарова, слегка встряхивает меня за плечи.

— Всё нормально, — я едва шевелю губами. — Уже почти не болит.

Я хочу объяснить ему, откуда здесь взялся Ромка и почему у меня кровь на губах, но Воронцов неожиданно поворачивается лицом к моему бывшему и взмахивает кулаком. Мир вокруг начинает кружиться. Всё происходит будто в страшном сне!

Слышится противный хрустящий звук, который распространяет панику под кожей. Меня знобит и сильно трясёт. Это у Ромки что-то хрустнуло. У него сломалось… Нос, наверное, или челюсть? Боже, Глеб подумал, что это он меня… Что Ромка меня ударил!

— Глеб, Глеб! — несмотря на ноющее колено, я пытаюсь оттянуть его за рукав куртки, но у меня ничего не получается. — Глеб, прошу тебя, остановись! Он не виноват, слышишь! Я сама упала и ударилась!

Глава 46

— Отпусти его, пожалуйста, — прошу я Глеба. — Ну же, мой хороший…

В моих словах столько отчаяния и мольбы, что Глеб неожиданно останавливается: тяжело дышит и наконец отпускает Ромку. Тот пошатывается и тут же падает в снег. До этого момента он держался на ногах исключительно потому, что Воронцов сжимал ворот его рубашки.

Глеб переводит на меня свой жёсткий взгляд, от которого буквально парализует тело. Я отпускаю рукав его куртки, коротко всхлипываю и совершенно забываю про свою боль. Никогда не видела его таким злым и разъярённым. Радужка чёрная, почти слилась со зрачком, между бровями залегла глубокая складка. Тело напряжено, и кажется, что одно неверное движение, и он разнесёт здесь всё. Не человек — машина для убийства. Теперь я понимаю, как именно он уничтожает противников и террористов.

— Тварь! — выкрикивает Ромка и, неуклюже поднявшись на ноги, смело бросается на Воронцова с кулаками.