Нам всем не хватает сказки
Шрифт:
Влад поздоровался, девушка что-то сказала ему в ответ. Мужчина немного обернулся и рукой указал на Светлану. Хотел представить её Ябне, сообщить, что именно у Светы девушка пока поживёт, но Ябне вскрикнула, прижала ладошки к щекам, отчего на пол упала и шапка, и сумка, и испуганно прошептала:
— Сихиртя! Ой, мамочки, сихиртя!
Глава 14
— Да никакая она не сихиртя, Ябне! Успокойся уже! Это Света — просто Света. Такая же, как ты, я… — уже все трое сидели в тёплом салоне авто, и Влад пытался вразумить девчонку, что не стоит бояться белокурую женщину.
Света,
Влад кипятился. Света понимала, что это совсем не из-за дремучих предрассудков приезжей девчонки. Слишком много на него навалилось в последние месяцы. Вроде, только налаживаться стало, успокаиваться, и получите, распишитесь.
Волнений Влада по поводу девушки Света не разделяла, единственное, что претило ей, так это настойчивое стремление мужчины оставить её приезд втайне от Ника. А какое он имеет право?! Пусть бы сами разобрались. Пусть рыдала бы Ябне хоть весь следующий месяц в её квартире — Светка бы только утешала девчонку, но так было бы честнее.
Но она, конечно, сделает, как он просит. Наступит на горло себе, переживёт ещё одно разочарование в этом мужчине, но сделает. Потому что ему это нужно. Потому что это — Влад. Потому что не смотря ни на что, он остаётся для неё важнее Ника, девчонки этой глупой, себя… Знала Светлана, что будет потом опять мучиться не только виной своей, но страдать оттого, что Влад сделал такой выбор.
Но отказать ему не сможет. Если б могла, уже бы сделала это и не везла бы девчонку на место казни — шикарное, уютное, где застелет ей собственноручно дорогущие простыни, где накормит из жалости невиданными ранее Ябне угощениями. А всё равно место казни, потому что там, в чужой для Ябне квартире расстреляет ей душу — метко, безжалостно, не оставив и тени надежды. И пусть сама же потом вместе с ней будет плакать, и наливать вино в два бокала — пить сама и заставлять девчонку, чтобы мёртвой водой оно обволакивало раны, которым не зажить от вина.
Молчала, следила за дорогой и подбирала слова.
— А что, обязательно мне к ней ехать? — допытывалась Ябне. — Нельзя к Нику сразу?
Для неё ожили легенды — все, что слышала от деда и других старых ненцев за свою недолгую жизнь. Хоть бы что ей сейчас говорили, Ябне знала, что белая женщина — сихиртя и есть. И, ведь, не отрицает, улыбается только.
Как вообще такое могло случиться, чтобы вышли они из-под земли и снова жили среди людей?! Тревога заполнила всё естество, всё сознание. И понимание пришло непонятно откуда — зря приехала, верила зря. Иначе бы не встречала её сихиртя вместо любимого. А так… Напомнили Нга и тот самый, тело которого уже давным-давно сгнило под их старым домом, что не выдумка всё, не древняя сказка. Что они ещё помнят.
Больно стало и страшно. Она-то в чём виновата? В том, что Хадне была холодная и коварная? В том, что никого, кроме себя, не любила Хадне?
— Нельзя к нему, никак. — Отвечал Влад. — Во-первых, его нет в Москве сейчас. Во-вторых, занят он. Очень занят. Я бы сказал, жизненно важными делами занят.
— А когда он вернётся в Москву? — уже понимая, что спрашивать-то бессмысленно, продолжала Ябне. Лишь бы только не молчать, не глядеть на белую, словно лишённую крови и прочих красок жизни женщину. Только бы не оставил Влад с ней наедине!
— Не скоро.
Влад обернулся
И думал Влад, что сам станет ей помогать — деньгами, чем же ещё. Вспомнит ли Ник о ней снова, когда предсвадебное волнение прошло, или нет, а Влад теперь ещё одному человеку обязан будет. Всегда.
— Я… — хотела Ябне продолжать настаивать, что не хочет, не станет в дом к сихиртя идти, но вовремя вспомнила, что обижать их нельзя — аукнется не только ей, но и ребёнку её, а зачем? И так, сколько лет они платят по старым счетам, не расплатятся до сих пор. Перетерпит. Никому не покажет, как страшно на самом деле, как обидно до глубины души. Вовремя остановилась и заменила ненужное слово: — Хорошо. Значит к с… Свете.
На вокзале так и не последовала совету Влада Ябне — никуда не зашла, ничего не поела. Так и простояла в уголочке, чувствуя себя непомерно счастливой оттого, что решилась приехать, и одновременно ужасно несчастной, оттого, что чужой в этом городе чувствовала себя уже на самом его пороге. Потому поздний и плотный ужин дома у Светы разморил Ябне окончательно.
Она почти клевала носом и не смотрела по сторонам. Было любопытно, как же устроено жилище сихиртя, но не хотелось привлекать внимание нечаянным вздохом, испуганным взглядом, да и просто не было сил.
Света была очень гостеприимна, добра, заботлива, но всё так же немногословна. Влад вообще чернее ночи сидел. Пока Ябне ела, он смотрел то на неё, то на Светку — смотрел одинаково и тем сильнее Светлану ранил. Ей хотелось тут же вскочить и выставить его за дверь — так же, как недавно он выставил другого мужчину из её номера. Но вместо этого она, когда Ябне расправилась с ужином — нехитрое дело быстро всё проглотить в полной тишине — поднялась, потянула девушку в ванную.
Включила там горячую воду, не допуская никаких возражений, помогла раздеться своей гостье и почти насильно заставила погрузиться в горячую, покрытую высокой пеной жидкость. Света сама расплетала чёрные чужие косы, ласково и долго мыла волосы Ябне — всё готова была сделать, чтобы смягчить предстоящий удар и чтобы сейчас не выходить отсюда на кухню, где остался Влад в одиночестве. Потому что чувствовала себя сейчас такой же ему ненужной, какой была для него же и Ябне.
Когда остатки шампуня были смыты с длинных, густых, невообразимо красивых волос, Света присела на корточки рядом с ванной и с еле заметной грустной улыбкой посмотрела на обнажённую девушку. Та всё ещё была то ли напугана, то ли опечалена. Расстроена точно, это Света понимала. Она протянула руку и убрала со щеки Ябне кусочек белой воздушной пены, ласково огладив нежную влажную кожу.
И Ябне в ответ на ласку немного оттаяла, посмотрела на Свету прямо, уже без того противного страха, который окутал её там, на вокзале.
— Ты знаешь, что ты сихиртя?
Не понятно было Свете, то ли спрашивает девчонка, то ли утверждает. Оставалось лишь честно ответить:
— Я не сихиртя, Ябне. Мне тридцать два года, как и мои родители, я родилась и выросла в этом городе, и никогда не слышала ни одной из ваших легенд. Ты мне расскажешь, кто они такие, эти сихиртя? — голос женщины был тих и приятен, и подкупал своей нежностью, своим теплом.