Намеренное зло
Шрифт:
Матвей отпустил шею, сжал кулаки и попытался взять себя в руки. Но выходило плохо. Впервые в жизни он разозлился до такой степени, что почти не мог себя контролировать. Он сделал шаг вперед, глаза его, обычно кроткие, унылые, блеснули. Руки сами собой поднялись и изобразили некий символ. Словно что-то почувствовав, уборщица отступила назад, но прикрикнула при этом:
– Домой иди, шляется тут... топчет... перемывай потом по сто раз!
А дальше Матвей словно умер... и душа его вылетела из тела, совсем как душа Александра в недавнем сне. И смотрела эта душа, как тело, которое она недавно занимала, вдруг стремительно набрасывается на уборщицу
Душа парила над Матвеем и наблюдала, как он подходит к мертвой уборщице, садится на корточки, смотрит на дело рук своих с интересом ученого, зачем-то тыкает в труп пальцем, и от этого движения труп испаряется. Растворяется в воздухе. Швабра здесь, ведро с грязной водой - тоже, трещины по-прежнему бегут по стене, а уборщицы как не бывало.
Матвей выпрямился, провел рукой по волосам - уверенным, шикарным, рекламным жестом, и, задрав голову, подмигнул своей душе. Мол, смотри, что я могу! Душа застыла в ужасе, а Матвей тем временем продолжил стирать следы преступления. Пара слов - и стена приобрела первоначальный вид.
– Что здесь происходит?
Душа этого вопроса не слышала, зато ощутила, как ее словно водоворотом утянуло на бывшее место жительства. И вот уже растерянный, испуганный, дрожащий - в своих лучших традициях -Матвей стоит перед директором школы и хлопает глазами. Силится что-то выговорить, но из горла вылетают только непонятные хрипы.
Елена Ивановна - приятная пожилая женщина с вечным пучком на затылке и в одном из своих многочисленных нудных серых платьев, украшенных глупыми оборками в самых неожиданных местах, - выразительно оглядела коридор и спросила вновь:
– Что здесь произошло? Кто кричал?
Матвей посмотрел по сторонам, как будто на стенах был написан ответ, но ничего не увидел и проблеял:
– Н...ничего. Я...
– Тут его взгляд зацепился за швабру, и Матвей, ощутив прилив сомнительного вдохновения, лихо соврал: - Я... шел. Задумался, и случайно споткнулся об... это.
Елена Ивановна скептически поджала губы:
– И так закричал? Я подумала, что кого-то убивают.
У Матвея все внутри перевернулось и затряслось истерически, но он выдавил:
– Я... еще в-ведро чуть не опрокинул. А д-до этого лы-лы-ложку в банку уронил...
– С вами, Матвей Корнеевич, все в порядке? Вы что-то бледный. Запинаетесь...
– Эт-то я от потрясения...
– и Матвей заискивающе, по-щенячьи уставился на директрису, словно в ее лице вот-вот должен был потерять лучшего друга.
– Потрясения?
– переспросила Елена Ивановна.
– Какого такого потрясения?
– Б-банка... л-ложка...
– Может, вам домой стоит пойти? Кстати, а где Марфа Васильевна?
Марфа Васильевна? Кто такая Марфа Васильевна?
– в панике подумал Матвей, но потом вспомнил, что Марфой Васильевной зовут уборщицу школьную. Вернее, звали, потому как пять минут назад Матвей ее собственноручно прикончил. От этой мысли к горлу подкатил комок, и чтобы не опозориться окончательно, Матвей ринулся в туалет, прижав ладонь к губам.
Елена Ивановна смотрела ему вслед.
***
Дверь была закрыта
– Изверг!
– крикнула она в потолок, искренне надеясь, что Александр услышит.
– Скотина! Тиран! Выпусти меня отсюда!
Ни ответа, ни привета Лера не получила. Она бы бросилась на кровать и зарыдала, как героини мелодрам, но для подобных жестов была слишком прагматична. Вместо этого она сунула ПДИЖ под матрас, а сама уселась на стул.
– Ну и демоны с вами, Александр!
– погрозила она кулаком потолку.
– Еще посмотрим, кто кого!
От того, что она высказала то, что накипело, ей полегчало, и она решила заняться боевыми ранениями. Бинт почти развязался, и назло всем врагам (точнее, одному единственному, но который стоил сотни) для перевязки Лера решила воспользоваться заклинанием, чтобы в кои-то веки сделать все как следует.
– И пусть только попробует мне сказать, что я не имею права... Вот уж мы поговорим тогда... Вот уж я ему скажу...
– бурчала она, свирепыми рывками избавляясь от разболтавшейся повязки.
– Пусть только заикнется, гад... Запереть меня... в спальне... без еды...ууууу, садюга!
Вскоре бинт был прилажен обратно, крепко, но не чересчур, и волшебство сотворено, но Александр так и не появился. То ли проигнорировал, то ли понял, что к чему и не счел нужным вмешиваться. А может, занят сверх всякой меры. Ведь ритуал сегодня вечером, готовится, поди. Ножи точит, алтарь тряпочкой от пыли протирает, кровь присохшую скальпелем соскабливает, заклинания зубрит...
И тут Лера в который раз вспомнила о поручении из записки. Вспомнила и все прилагающиеся к этому вопросы и колебания. Вскочив со стула, она уселась на кровать, и, наверное, уже в сотый раз решила разложить все по полочкам.
Первое и самое важное. Оно ей надо? Быть замужем за тем, кто из своей лаборатории выходит в год под исход и смотрит на жену, как на средство достижения цели? С другой стороны, чего она от этого брака ждала? Никто ей розовых облаков не обещал, в любви не клялся и серенады под окном не распевал в разгар ночи. Она получила ровно то, что было заявлено изначально в условиях сделки. Защиту - и едва знакомого мужчину в качестве спутника жизни. Но почему же только сейчас она всерьез задумалась над тем, что ее ждет в будущем? Как будто до этого не осознавала... Да, Александр ее десять лет защищал, и обязался это делать впредь. И они через обряд прошли, и благословение богов получили. Как быть с этим?
Второе. Если уж она решит, что разводу быть - хотя сама мысль об этом была смешной, но чем демон не шутит - то сначала нужно избавиться от огня, а кто подскажет, как это сделать? Правильно, никто. Без соответствующей платы. И Лера обоснованно полагала, что плата будет непомерно высока - вполне вероятно, ей просто выкачают всю кровь. Конечно, при этом она и от огня избавится... вместе с жизнью.
Разобраться во всём самой? Маловероятно - нет у нее ресурсов, волшебства в сколько-нибудь приличном объеме, доступа к нужным знаниям, да и умения эти знания использовать в случае чего. Попросить помощи означает подставить себя под удар.