Нампара
Шрифт:
— Почти все основано на идеях Дуайта, доктора Эниса, — объяснил Росс. — Он представлял себе некий приют, тихое место, где бы люди с душевными расстройствами жили почти без ограничения свободы.
— Я так понимаю, он настаивал на этом в течение долгого времени. Но его идеи не поддержали.
— Не поддержали. Но он имел в виду определенные, не опасные для окружающих состояния. Например, тех, кто страдает от эпилептических припадков или получил травму голову. Даже некоторых ветеранов войны с психическими проблемами, особенно после пережитых жестоких сражений.
— Как у Филипа Придо.
— Что ж, пожалуй. Идеи доктора
— Понятно.
Урсула бродила вокруг, оценивая масштабы и состояние конюшни, пробежала взглядом по огороду и подошвой поддела комок земли.
Интересно, может, она хочет купить это место? Какую бы цену она ни назвала, Россу все равно придется обсудить это с Кэролайн, само собой, однако он сомневался, что та согласится. Трудно найти другой подходящий дом, а ей хотелось открыть больницу в память о Дуайте.
Они вернулись к парадной двери, вошли в дом и блуждали по узким коридорам мимо пустых комнат, пока Росс делился кое-какими задумками касательно преобразования дома. Наконец, они оказались в просторной гостиной, расположенной над конюшней.
Одри отдернула шторы и впустила июльское солнце. Здесь осталась кое-какая мебель, хотя на стенах недоставало картин и украшений. Одри принесла чай на подносе и налила каждому по чашке.
— Итак, — заговорила Урсула без всякого вступления, — сколько, по-вашему, будет стоить преобразование и содержание дома с учетом жалованья докторам, другому персоналу, а также домашней прислуге и работникам?
Определенно, она не ходит вокруг да около, а сразу переходит к делу, поэтому Росс ответил тем же и озвучил стоимость.
— И вы намерены профинансировать это с помощью наследства мистера Тренкрома?
— Совершенно верно. А также я надеялся получить пожертвования со стороны тех, кого смогу убедить, что не собираюсь подвергать их жизнь опасности.
— Желаю удачи. Как думаете, какую сумму сможет обеспечить фонд?
— Две трети точно.
— Но придется уменьшить финансирование других ваших проектов, к примеру, профессионального обучения.
— А вы хорошо осведомлены.
Росс никак не мог взять в толк, следует ли на нее злиться. Если она намерена торговаться, то напрасно тратит его время и свое собственное.
— А как же, — тут же кивнула Урсула. — Вот что я предлагаю. Мы с вами создадим общий фонд: я беру на себя две трети, вы — одну треть, чтобы покрыть первоначальные затраты и текущие расходы. Если получится убедить других присоединиться к нам, то их взносы погасят дополнительные расходы.
Росс откинулся на спинку стула и на некоторое время в недоумении умолк.
— Можно спросить… Зачем вам это?
Она на миг замерла, глядя на него, словно прикидывала, что сказать.
— Мне нравился Дуайт Энис. — Голос дрогнул, едва заметно и странно. — Он привел меня в этот мир. Моему отцу как-то пришлось вызвать его, когда я была маленькой — ветрянка, если
Росс терпеливо ждал.
— Вы хорошо знали моего отца.
— Я был с ним знаком много лет.
— Он вас не любил. — Она была очень прямолинейной. — Я могу даже больше сказать — он, в сущности, вас ненавидел.
— Да, пожалуй...
— А вы знаете почему? В смысле, не считая моей матери? Он ненавидел вас потому, что не мог контролировать. Еще одним человеком, неподвластным его контролю, был мой брат Валентин, и его отец тоже ненавидел. Разумеется, моя мачеха тоже никогда ему не подчинялась, но это совсем другое.
Она сделала глоток чая и осторожно поставила чашку на маленький столик перед своим креслом.
— Представляете, каково это — расти в такой обстановке? О, самообладание он терял крайне редко, да и не из-за чего было. Все его обхаживали, никогда точно не знали, что именно вызовет у него недовольство. И частенько, скажу откровенно, это случалось из-за вас.
— Очень об этом сожалею.
— Вы тут ни при чем. Помните, когда вам дали титул баронета? Это случилось за несколько месяцев до моего отъезда в школу. Он прочел об этом в «Таймс» и несколько недель подряд ходил как закипающий паровой двигатель, готовый взорваться в любую минуту. Он даже на время отменил подписку на «Таймс». Даже мне в пятнадцать лет такой поступок показался диким ребячеством. Потом эти ссоры с Валентином. Ох, затевал их чаще всего Валентин, и оба напоминали дерущихся медведей в берлоге.
— Я всегда считал, что отец души в вас не чаял.
— Это да. Но это не сильно мне помогло. У меня было все, но он не умел проявлять любовь. И естественно, я всегда знала, что не угодила ему только в одном.
— В чем именно?
— Что не родилась мальчиком. Особенно остро я это ощутила, когда отец разругался с Валентином из-за его женитьбы на Селине. И я могла бы загладить свою вину, согласившись на подходящего мужа. К несчастью, я уже тогда понимала, что на брачном рынке высоко ценится женщина, у которой есть либо красота, либо деньги, а лучше и то и другое. Поскольку у меня имеется много одного и очень мало другого, то я предпочла отказаться от всех галантных предложений. Поскольку мои кандидаты в мужья цедили свои предложения сквозь зубы, у меня пропало желание выходить замуж.
Урсула с достоинством вскинула подбородок.
— Я ни разу не пожалела о своем решении, — заявила она. — Наверное, вам под силу понять, что временами я с трудом выносила отца и из-за отсутствия матери чувствовала... я называю это глубокой тоской.
Взгляд ее омрачился.
— Дуайт понял. Благодаря ему я осознала, что не веду себя глупо и эгоистично. Он советовал мне уезжать на некоторое время, когда на меня накатывало такое настроение. У меня есть дом в Сент-Айвсе. Небольшой, но очень милый, с видом на такой же прекрасный пляж, как Хендрона. Осмелюсь даже сказать, что Дуайт спас мне жизнь. Определенно, он помог мне найти смысл в жизни. Поэтому, дабы почтить его память, я хочу исполнить его заветное желание.