Намык Кемаль
Шрифт:
Абдул-Хамид Зия – один из виднейших писателей и деятелей Танзимата – родился в 1825 году. Отец его, Фердюддин-эфенди, служил секретарем Галатской таможни. Семья жила в маленьком живописном местечке на азиатском берегу Босфора – Кандилли. В старое время в более или менее зажиточных турецких домах был обычай поручать надзор за детьми старому слуге – «лала» (дядька), тип которого очень напоминает Савельича из «Капитанской дочки». «Лала» Зии, Исмаил-ага, был пятидесятилетний отставной солдат, видавший виды, исходивший в походах из конца в конец всю громадную Оттоманскую империю, бившийся за нее на самых далеких и глухих ее окраинах.
Скоро Зия стал сам писать стихи и приносил их читать старику, который помогал мальчику преодолевать разные трудности стихосложения. Скопив небольшую сумму из даваемых отцом карманных денег, Зия со своим дядькой шел на базар и покупал там различные популярные лубочные стихотворные сборники вроде «Ашик Керима», «Ашик Гариба», «Ашик Омера» и других. Скоро он уже сам стал исправлять нехитрую поэзию своего лала. Но влияние старика продолжало действовать на него благотворно.
Кончив в Кандилли первоначальную школу, Зия учился в «рюштие» в Стамбуле. Однажды отец его, бывший очень темным человеком и притом религиозным фанатиком, воспитанным в ненависти к шиитам, [56] узнав, что в школе дают уроки иранского языка, заявил сыну:
56
Шииты и сунниты – две основные ветви магометанской религии. Это разделение началось в эпоху борьбы оммеядов с последователями зятя Магомета-Али за калифат. К шиитам принадлежит две трети населения Ирана.
– Смотри, не ходи на эти уроки. Кто знает по-ирански, тот теряет половину веры.
Зия не смел ослушаться отца, но иранский язык привлекал его, так как все те сочинения об «ашиках», которыми он увлекался, были иранского происхождения. О своем огорчении он поведал дядьке.
– Не обращай внимания на отца, – сказал лала, – он говорит тебе это потому, что сам не знает иранского языка. Когда отец увидит, что ты хорошо учишься и не отстаешь от товарищей, он сам первый будет доволен. Если бы я мог, я бы сам учился по-ирански.
Сомнения мальчика рассеялись. Он с жаром принялся за язык, впоследствии так пригодившийся ему.
Окончив «рюштие», Зия поступил в министерскую канцелярию. В то время это считалось как бы продолжением образования. Здесь он познакомился со сверстниками и со старшими товарищами, увлекавшимися поэзией и писавшими стихи. Скоро его произведения обратили на себя внимание, расходились среди товарищей, читались высшими чиновниками министерства. Еще в ранней молодости он издал несколько сборников, содержавших все виды «классической» поэзии. Способности юноши, его поэтический дар обратили на себя внимание великого визиря Мустафы Решид-паши, и вскоре молодой Зия был принят секретарем в Дворцовую канцелярию (1855 год).
Зия-паша.
До этого Зия, как и вся молодежь того времени, увлекавшаяся поэзией, вел жизнь богемы: проводил ночи в кофейнях, слушая сазы, в пивных за выпивками и чтением стихов. С момента назначения в Дворцовую канцелярию он сразу остепенился и бросил пить. Стал усиленно заниматься французским языком и уже через несколько месяцев хорошо им овладел. Перед молодым человеком, вышедшим из бедной семьи, открывалась блестящая карьера.
Преклоняясь перед своим покровителем Решид-пашой, Зия пишет ему хвалебные оды в классическом стиле. Пишет он их и султану Абдул-Меджиду, шейх-уль-исламу Ариф-Хикмету и ряду других власть имущих. К несчастью для Зии, в конце 1858 года умер Решид-паша. Его преемники, Али и Фуад, ненавидели тех либеральных выходцев из средних классов, которых так заботливо выращивал Решид. Расположение к Зие султана Абдул-Меджида мешало им избавиться от него сразу. Но они всячески старались затирать Зию, выжидая удобного момента, чтобы окончательно отделаться от него. Со
Али-паша.
Борьба между Зией и правительством продолжалась несколько лет. Зия ловко использовал слабое место ничтожного, ограниченного Абдул-Азиса, обожавшего грубую лесть. По всякому поводу он посылал ему ловко срифмованные хвалебные оды, в которых превозносил венценосного кретина до небес. Приходивший в восторг Абдул-Азис возвращал его из отдаленных провинций, куда незадолго перед тем засылал его Али, и предоставлял ему новую должность. Таким образом, за 3–4 года Зия побывал на различных ответственных чиновничьих постах: на Кипре, в Амассии, в Боснии, в Самсуне. Несмотря на все старания, деятельность его подвергалась со стороны Али-паши самой суровой критике перед султаном. Когда этот последний назначил его членом «Высшего совета» и товарищем министра иностранных дел, что меньше всего могло прийтись по вкусу Али-паше, ибо этот пост давал Зие возможность вмешиваться в дела министерства иностранных дел, во главе которого тогда стоял Али-паша, между ними произошло решительное столкновение, закончившееся отставкой Зии. Великолепным поводом для этой отставки, против которой не осмелился возразить султан, явилась жалоба французского посла.
После Крымской войны французское влияние в Турции достигло своего апогея. Али и Фуад были покорными слугами правительства второй империи.
Несмотря на весь свой карьеризм, Зия был по своему честным человеком, националистом, искренне любящим свою родину, искренне ужасающимся тому превращению Турции в европейскую колонию, которое происходило у него на глазах. Однажды он вмешался в распоряжение Али-паши, которым, в противоречие существующим договорам, удовлетворялось одно наглое требование французского посольства. Он не только не выполнил распоряжения министра, но резко ответил приехавшему к нему французскому драгоману:
– Идите и скажите послу: то, что туркам не позволено делать в Париже, французы также не будут делать в Турции.
Через несколько дней после этого Али мог свободно вздохнуть: Зии уже больше не было в министерстве.
Таким образом, Зия-паша вышел побежденным из своей борьбы со временщиками. Вся полнота власти сосредоточивалась в их руках. В силе покровительства султана, как и в самой личности Абдул-Азиса, он начал разочаровываться. Политика Али и Фуада стремительно вела страну к гибели. Зия считал, что для ее спасения необходимо было ввести конституционный строй и в первую очередь добиться удаления реакционных правителей, и он примкнул к Обществу новых османцев. Когда же вслед за разгромом Общества перед ним встала перспектива опасной ссылки на Кипр, ему не оставалось ничего больше, как бежать вместе с Намык Кемалем в Европу.
О своем отъезде Намык Кемаль не предупредил ни отца, ни семью. Они узнали о его бегстве только через два дня, когда слух об этом распространился по всему Стамбулу. Все терялись в догадках, куда и зачем бежали два литератора, имена которых были наиболее популярными среди турецкого общества, и каждый объяснял их отъезд по-своему. В правительстве эта история вызвала большое смятение. Немедленно был арестован ряд членов Общества новых османцев: Кетхю-заде, Азми-бей, Шакир-эфенди, чиновник военного министерства Тахсин-эфенди, профессора медрессе: Ходжа-Велюйюддин, Сулейман, Мехмед и Джерах-пашалы Салих. Узнав об этом, Эбуззия-Тефик, Нури, Мехмед и Решад укрылись в редакции «Courrier d'Orient», куда полиция в силу капитуляций, боясь протестов французского посольства, не решалась проникнуть. Несколько дней спустя, с помощью французского посольства, во Францию бежала новая группа эмигрантов: Али-Суави, Агях, Нури, Решад и Мехмед.