Намык Кемаль
Шрифт:
Мурад был готов на все, лишь бы найти какую-либо опору и защиту. Через своих французских учителей он еще ранее примкнул к франкмасонам и возлагал на них большие надежды. Благодаря масонству он сблизился и с младотурками, многие из которых были членами лож. С другой стороны, масонство наследника, постоянно высказываемые им либеральные взгляды породили среди умеренных вождей Общества иллюзии, что с восшествием на престол Мурада наступит, наконец, столь желаемое для них конституционное правление.
С Мурадом у Общества был установлен контакт, осуществлявшийся через Намык Кемаля. Для этого, благодаря высокому положению некоторых членов Общества, Намык Кемаль был назначен воспитателем сына наследника, Селахэддина. Это давало ему возможность ежедневно посещать Мурада, не навлекая подозрения султанских сыщиков, установивших самый строгий
Постоянный контакт Намык Кемаля с наследником порождал странное положение. Молодой, неопытный Кемаль, которому тогда было едва двадцать шесть лет, наивно верил, что благодаря своему влиянию он сможет воспитать и укрепить в наследнике конституционный образ мыслей. Со своей стороны Мурад с радостью убеждался, что его либеральная игра вербует ему сторонников в Обществе и создает для него реальные шансы на престол. Несмотря на официальный титул наследника, его будущее рисовалось весьма мрачным. У Абдул-Азиса были свои дети. Правда, уже с начала XVII столетия, в роде Османов твердо установился порядок престолонаследия, в силу которого умершему султану наследовал не сын, а старший в роде. Но Абдул-Азис вел деятельную подготовку к изменению этого порядка. Только-что имевший место прецедент с подобным же изменением порядка наследования в Египте был ему весьма на руку. В крайнем случае удобно подстроенный «случай», вроде тех, которыми пестрела хроника династии Османов, мог все великолепно устроить. И Мурад и его младший брат Абдул-Хамид прекрасно понимали, что их жизнь висит на волоске. Вот почему Общество новых османцев являлось для Мурада чудесно протянутой рукой помощи.
Но как ни молод был Кемаль, как ни чужды были для тогдашних турок из привилегированных классов республиканские идеи, все же непосредственное соприкосновение с будущим «конституционным» падишахом начало мало-по-малу открывать ему глаза. Вскоре он с горечью должен был убедиться в лживости «либерального» наследника. В конце концов, все почтение перед «священным отпрыском Османов» не удержало его от того, чтобы высказать ему правду в лицо.
Как-то в разговоре с Кемалем, Мурад, ради поддержания репутации западника, стал щеголять французскими выражениями, смысл которых он сам не понимал.
– Эфенди, – спросил Кемаль, – знаете ли вы, что означают слова, которые вы только-что произнесли?
Мурад смутился и стал бормотать что-то невнятное. Тогда Кемаль, с упреком и тоном наставника, сказал ему:
– Все надежды патриотов обращены к вам; вся нация видит в вас залог счастливого будущего. Если вы, еще будучи наследником, стараетесь позировать передо мной, самым близким вам человеком, и питаете намерение обмануть меня, готового в любую минуту пожертвовать для вас жизнью, что вы сделаете с народом, когда станете падишахом? Если будет продолжаться эта ваша игра, дать вам престол было бы изменой народу.
Мурад промолчал. Он не смел ссориться с теми, в ком видел единственную надежду на спасение. Но чем дальше, тем яснее становилась для Намык Кемаля вся тщетность возлагаемых Обществом надежд на персональные перемены в династии.
Шинаси не долго оставался с друзьями. В 1865 году его ближайший товарищ – албанец Саид Сермеди, тот самый, с которым в революционные дни 1848 года они вместе карабкались на купол Пантеона, чтобы водрузить там республиканский флаг, был арестован по обвинению в подготовке покушения на жизнь великого визиря Али-паши. Улики против него были слабые, и он отделался, после нескольких месяцев тюрьмы, ссылкой в крепость Акку на сирийском побережье. Но Шинаси, помня свое участие в Обществе новых османцев и ненависть к себе великого визиря, решил бежать. С помощью издателя французской газеты «Courrier d'Orient» – Пьетри, с которым он познакомился через Сермеди и который не раз оказывал ему значительные услуги, печатая его статьи, не могущие быть опубликованными в «Тасфири Эфкяр», Шинаси удалось сесть тайком на французский пароход и бежать во Францию. «Тасфири Эфкяр» он передал Намык Кемалю. Он был так напуган, что не посвятил даже своего друга Кемаля в план бегства; он сообщил лишь ему, что уезжает лечиться на воды в Бруссу, и просил временно взять на себя заведывание редакцией.
Этот случай не смутил членов Общества. Наиболее революционно настроенные и пылкие из них настаивали на немедленном выступлении. Был создан детально разработанный план заговора. Выступление было назначено на 15-е число первого лунного
Для обсуждения деталей заговорщики за три дня до этого собрались в окрестностях Стамбула, в дачной местности Макри-Кей. Возбужденные, уверенные в несомненном успехе предприятия, они весело возвращались в город, не подозревая, что среди них находится предатель, [52] донесший великому визирю Али-паше о заговоре.
«В назначенный день, – рассказывает один из участников, Эбуззиа Тефик, – согласно уговору, члены Общества собрались около мечети Айя-София, ожидая, что вот-вот заиграет музыка, возвещающая о приближении султана. Прошло однако урочное время, и к ужасу своему заговорщики узнали, что Омер-паша и несколько других членов Общества арестованы. Они спустились от Айя-София к берегу Золотого Рога и здесь встретили министра финансов Рюштю-пашу, также участника заговора, который, сидя в карете, дал им знак, что все открыто».
52
Айетулла – редактор газеты «Утарид» (Меркурий).
В городе начались аресты. Сорок арестованных было посажено на пароход, долго после этого стоявший в Золотом Роге. Но к счастью предатель был сравнительно далек от верхушки движения и не знал многих участников; арестованные же, несмотря на все старания властей, никого не выдали. Однако, положение Намык Кемаля и Зия-бея как виднейших фигур движения было в высшей степени опасное. Их близость с наследником делала их особенно подозрительными в глазах Абдула-Азиса.
С другой стороны, султанские шпионы все дальше и дальше разматывали клубок заговора. Аресты шли за арестами. То колоссальное влияние, которым пользовались среди передовых людей того времени и молодежи Зия и Кемаль, заставляло задумываться над их арестом в самой столице. Чтобы удалить их отсюда, правительство придумало хитрый план. Зия-бей был назначен начальником округа на Кипр, а Кемаль – вице-губернатором в Эрзерум. Оба прекрасно понимали, что стоит им только уехать в эти отдаленные провинции, как жестокая расправа с ними будет неминуема. Они предпочли бежать за границу.
В эмиграции
Ради счастья народа пусть покоя мы не знаем,
Родины спеша на призыв, на чужбину уезжаем.
Зия и Кемаль бежали не только в целях личного спасения. Мысль о поездке за границу тесно переплеталась в их сознании с планами создания за границей центра борьбы против правительства, откуда можно было бы сплачивать разбитые реакцией и разрозненные силы, вести пропаганду и подготовлять новых борцов. Но для этого нужны были средства, которых не было ни у того, ни у другого. Вот почему они колебались до последней минуты, когда неожиданно помощь пришла в лице Мустафа Фазыл-паши, одного из крупнейших сановников империи.
Мустафа Фазыл-паша был колоритнейшей фигурой того времени. Потомок египетского хедива [53] Магомета-Али, того самого, чье восстание в царствование Махмуда II чуть не кончилось гибелью для Оттоманской империи, владелец колоссальных феодальных поместий и вместе с тем крупнейший промышленник Египта, так как ему принадлежал там ряд недавно построенных сахарных заводов, он представлял собой типичного фрондирующего вельможу. Состоя в 1865 году председателем Высшего финансового совета, он имел сильные трения с Али и Фуадом, в результате чего вынужден был уйти в отставку. Ущемленный в своем самолюбии, он уехал за границу, откуда решил предпринять борьбу с правительством Высокой Порты.
53
Хедив – владетельный князь.