Нападающий

Хуанг Ана

Я нахмурился. Хм. Справедливо.

— Как прошла поездка на машине? — спросила Скарлетт. — Я вижу, что у тебя нет свежих синяков, и это хорошо.

— Все было хорошо. Тихо. — Я лениво провел рукой по ее бедру под столом. Ее кожа нагрелась от моего прикосновения, и улыбка мелькнула на моих губах, когда ее дыхание сбилось. — Но я бы предпочел ехать с тобой.

— Мммм. — Она переместилась, ее взгляд метнулся туда, где Бруклин и Винсент все еще шутили/флиртовали/что бы они ни делали, пока

Карина была погружена в свой телефон. — Ты должен был использовать это время, чтобы сблизиться.

Моя рука остановилась на дюйм выше ее колена и сжала. Скарлетт сглотнула, ее дыхание стало поверхностным.

— Он не тот, с кем я хочу сблизиться, дорогая. — Мягкое, томное скольжение моих слов приземлилось с перышкообразной грацией танцора. Достаточно тяжелое, чтобы повлиять на вибрации воздуха вокруг нас, но настолько легкое, что достигло только самого близкого мне человека.

— Ашер. — Нервы напряглись от удушья. — Не здесь.

Я несогласно промычал. Я погладил внутреннюю часть ее бедра большим пальцем, наслаждаясь тем, как оно напрягалось и изгибалось.

К нашему столу подошел официант, и моя рука задержалась на ноге Скарлетт на дополнительный такт, прежде чем я осторожно, неохотно отстранился. Бруклин и Винсент прервали разговор, чтобы сделать заказы вместе с нами.

Пиво, бургеры и чипсы. Ужин чемпионов.

В большинстве пабов не было официантов, но мы сидели в обеденной зоне, и это были выходные. «Разъяренный кабан» дополнял свой бар обслуживанием официантов только в самые оживленные ночи.

— Так в чем твоя претензия к Пессоа? — спросил Винсент, когда наш официант ушел.

Мой стакан замер на полпути к губам.

— Что?

— Пессоа. Зачем ты его толкнул на поле? Даже до того, как он схватил Скарлетт, твоя вендетта казалась личной.

Карина наконец оторвалась от телефона, в то время как Скарлетт напряглась. Волны напряжения прокатились по ее напряженным плечам и белым костяшкам пальцев.

Я отпил воды и решил использовать это время для размышлений.

У меня не было публично известных проблем с Рафаэлем. Должен ли я ответить отредактированной версией правды и признать, что я знал о прошлом Скарлетт с Пессоа? Или их отношения были слишком интимной частью ее истории, чтобы она могла поделиться ими со случайным другом?

Потому что именно такими нас и считал Винсент после того, как Скарлетт позвонила ему по поводу благотворительного матча от моего имени. Случайные друзья.

Я остановился на неопределенном, но правдоподобном ответе.

— Он придурок, — сказал я. — И он слишком много притворяется.

Винсент фыркнул.

— Да. Он мог бы выиграть на этом олимпийское золото.

Сжатая маска Скарлетт раскололась в ухмылке, и я понял, что она вспоминает тот случай, когда я сказал почти то же самое.

Я снова сжал ее ногу, на этот раз предупреждая.

— А как насчет тебя? — спросил

я, когда она поперхнулась водой. — Почему ты так его ненавидишь?

Винсент заколебался и взглянул на сестру, прежде чем ответить.

— Это личная проблема, но ты прав. Он придурок.

К сожалению, моя оценка насчет него поднялась еще на одну ступеньку. Мы подслушали, как Рафаэль домогался Скарлетт, но он не знал, посвящен ли я в подробности, и не выбалтывал их без ее явного согласия. Его внимание к сестре было одной из немногих безупречных граней его личности.

— Хватит разговоров о футболе. Это скучно, — сказала Бруклин, когда наш официант вернулся с напитками и едой. — Давайте сыграем в игру. Как насчет «Правды или Действия»?

— Нет! — одновременно закричали мы со Скарлетт.

Карина закашлялась в кулак, а брови Винсента взлетели до небес.

— Я имею в виду, я не хочу делать ничего постыдного на публике, — сказала Скарлетт. Она пронзила подругу тяжелым взглядом. — Ты понимаешь. Да?

Последнее, что нам было нужно – это непреднамеренная ошибка во время игры в выпивку.

— А, ну да. — Осознание отразилось на лице Бруклин. — Ладно. Давайте сыграем во что-нибудь другое. — Ее улыбка вернулась во всей своей ослепительной красе. — Как вы, ребята, относитесь к «Кубку Короля»?

* * *

Спустя два часа и одну колоду карт, взятых взаймы (Бруклин удалось очаровать даже неотесанного Мака, заставив его одолжить нам колоду), мы были пьяны в стельку и смеялись, как будто мы были давними друзьями.

Удивительно, как пиво и радость победы могли сгладить даже самые сложные моменты истории.

— Я поспрашивал и узнал, как Саймон повредил ногу. — Винсент наклонился вперед, его глаза заблестели. — Угадай.

— Он слишком сильно пнул стену.

— Нет. Это еще глупее, — он понизил голос. — Он собирал книжный шкаф, и он упал ему на ногу. Из-за мебели ему придется пропустить первые несколько матчей сезона.

Я расхохотался.

— Заткнись.

Саймон играл за «Ливерпуль», поэтому нам было легко не обращать внимания на его ситуацию. Часть меня сочувствовала, потому что травмы были нервными, но... она была из-за книжного шкафа, ради всего святого.

— Клянусь Богом. Это то, что я слышал, — Винсент поднял руку, широко улыбнувшись.

Честно говоря, он был не так уж плох. Он был почти терпим.

Или, может быть, это говорили пять пинт эля.

Я допил свою нынешнюю пинту и поймал Скарлетт, наблюдающую за нами с легкой улыбкой. Мы перетасовали места час назад, так что она сидела между Кариной и Бруклин, в то время как Винсент и я остались по разные стороны стола.

Ее румяные щеки и блестящие глаза выдавали ее пьянство, но ее улыбка была чистой, настоящей, как у Скарлетт.