Наперегонки с судьбой
Шрифт:
— Иными словами, мне можно собираться и отбывать домой… Валя, ты можешь наконец без ерничества сказать что-то конкретное? Например, про эту бандитку… как ее… Шину? Конечно, она тебе не звонила!
— Заблуждаешься, Вика. Еще как звонила… Но об этом потом. Лучше скажи мне, где твоя баба Дуня? Она мне нужна позарез!
— В поликлинике.
— В какой еще поликлинике?!
— А я откуда знаю? Я что, не могу старушку по личным делам отпустить?
— Можешь! Но я же объяснил вчера, что у меня к ней остались важные вопросы!
— И что? Я должна была по этому поводу взять
— Перестань! — Панкратов поднялся и вышел из-за стола. — Просто она нужна мне сейчас, как никто другой… Ладно, Вика. Садись на свое законное место и слушай предварительные результаты. Если мы сразу не разберемся с этим бардаком, твою парикмахерскую закроют, к чертям собачьим!..
— Ты спятил? — Вика посмотрела на сидящего в кресле Панкратова округлившимися глазами. — Валя, ты вообще-то соображаешь, что говоришь?!
— До конца пока — нет. Но шансы имеются… Давненько у меня такого дела не было!
— Какого?!
— Суди сама, — он испытующе взглянул на свою собеседницу. — Гражданка Желтова Надежда Ивановна, которой твоя Светлана продиктовала мой рабочий телефон, перезвонила мне сразу, и минуты не прошло… Ваш покорный слуга объяснил дамочке, куда нужно приехать…
— …А она исчезла навсегда, плюнув на деньги, кредитки и прочее…
— Не угадала! Приехала, как миленькая, и все забрала!
— Включая мою фотографию и тот листочек?
— Нет, конечно.
— Ясно, сказала, что распечатку и фото ей подсунули.
— Садись, пять с плюсом!
— А что она еще могла сказать — во всем сознаться?
Панкратов внимательно посмотрел на Викторию и, выдержав небольшую, но многозначительную паузу, усмехнулся:
— А ей, Вика, сознаваться-то было не в чем. К слежке за тобой эта мадам не имела и не имеет никакого отношения.
— Так… — Вика прошла к своему столу и села. — Значит, ты ее отпустил… Да ведь сам рассказывал — рецидивистка, мол, адвокаты ее отмазали!..
— Ну и что? Ты меня, Вика, просто умиляешь! Я занимаюсь конкретным делом, а не борьбой с нехорошими людьми.
— Так и давай по этому самому конкретному делу, а то что-то никак не дождусь…
— А ты не перебивай! Ситуация такая: кошелек провалялся в салоне несколько часов. Следовательно, подложить все это хозяйство могли раньше…
— Ничего не понимаю! Из бабы Дуни ты по ерунде жилы тянешь, а какой-то бандитке, отсидевшей за убийство, веришь на слово.
— Не на слово! Во-первых, я видел ее глаза, когда она этот листочек в кошельке обнаружила. Во-вторых, и это куда важнее, дамочка сама на Петровку приехала. Откуда такая самоуверенность, если именно она все организовала? То-то… Не сходятся концы с концами! Наконец, на твоем снимке, Викуша, не было ее пальчиков. На нем вообще никаких отпечатков не было, кроме Настиных и твоих… Теперь думай: стереть свои пальчики и подложить потом фото в свой же кошелек — это что? Отвечаю: это бред. А все вместе — железное алиби. Для Шины. Конечно, сама по себе она фигура любопытная, и ее появление в твоем салоне весьма симптоматично…
— Что ты имеешь в виду?
— То, что кому-то было весьма выгодно свалить это дело на нее, а круг
— Надо думать!
— Вот только общих врагов найти мне пока не удалось. Если честно, не уверен, что они вообще есть…
— Слушай… А она что, действительно такая важная персона?
— Наивный ты, Викуся, человек, хоть и бизнес-леди…
В течение всего разговора Панкратов продолжал внимательно изучать лицо хозяйки салона. Но на нем так ничего и не отразилось, если не считать вполне понятного недовольства и раздражения. Впрочем, не умей Виктория Сергеевна владеть собой на уровне высшего пилотажа, вряд ли бы сидела она сегодня на хозяйском месте в своем отнюдь не бедном кабинете…
— Некоторые авторитеты, — продолжил он, — по степени влияния на экономику идут наравне с политической верхушкой… Но разве это главное? Наша основная задача — понять, кто это тебя так изящно пасет, что я не только не вижу истинных следов, но еще и на ложные нарываюсь.
— И кто это может быть? — Виктория вынула из ящика стола тоненькую длинную сигаретку и закурила.
— Сразу сказать?
— Можешь вначале сходить пообедать. — Она усмехнулась и легким щелчком перебросила через стол стодолларовую купюру… — Потом вернешься и скажешь!
Валентин Панкратов отвел глаза и, наверное, в тысячный раз за последние годы мелькнула мысль о том, что самого первого момента, того, в который он впервые заглотил Викину наживку, он, Панкратов, не помнит… Банальную «зеленую» наживку, не с ним первым в этом мире сработавшую…
— Вика, — он вновь внимательно посмотрел на свою работодательницу, — скажи честно: тебе не страшно?
— Ты меня плохо знаешь, Валентин?
— Просто существует всего лишь два варианта ответа на все вопросы. И оба — нехорошие.
— Ну тогда давай в любом порядке.
— Пожалуйста. Либо вокруг твоей конторы схлестнулись интересы двух бандитских кланов, либо бандюки тут не более чем статисты. А подлинных игроков представляют филеры-невидимки… Допустим, спецслужбы… Устраивает?
— Не может быть! — Она отложила сигаретку.
— Есть и третий вариант, но говорить о нем не стоит…
— Что — самый плохой?
— Самый.
— Зря волнуешься! — Она хмуро глянула на своего собеседника. — У меня достаточно богатая фантазия, могу и четвертый, похуже третьего, придумать. Так что рассказывай!
— Я сегодня с твоим Стасом говорил. Долго и подробно. У него есть подозрение на одного человека… Но твой супруг своих карт пока не раскрывает, мол, версия слишком серьезная… А я, кажется, и сам понимаю, о ком речь… Не спрашивай, не скажу — в интересах следствия.
— Понятно… Хотя я тоже, кажется, догадываюсь…
— Твое право!
— Надо понимать, аудиенция закончена?.. Ну тогда иди обедай.
Панкратов поднялся с кресла и потянулся.
— А куда здесь лучше?
— Ну у нас с тобой слишком разные представления о том, что такое обед. Спроси лучше Леву, он у нас главный по части здорового питания… Кстати, если у тебя цейтнот, можешь ограничиться нашим кафе. Обед — не обед, а с голода не умрешь.