Наперегонки со смертью
Шрифт:
– Охрана, построить всех в одну линию лицом к этим шакалам и не спускать с них глаз ни на минуту. Я сейчас вернусь, – отдав команду, Ахмет бросился к общежитию.
Через несколько минут он появился снова, и в руках его ярким, а от этого еще более жутким солнечным блеском отливала кривая восточная сабля.
Таджики восторженно загалдели, увидев в руках хозяина древнее оружие предков, а у "зэков" застыли лица, превратившись в страшные гримасы животного ужаса.
– Я никогда не шучу. Если я сказал, что из лагеря выходить нельзя – значит, нельзя!
Исступленный рев таджиков заглушил его последние слова. И тогда Ахмет подошел к пленникам поближе, примерился и резко махнул саблей. Как кочан переспевшей капусты, глухо стукнулась о землю вмиг отрубленная голова крайнего из беглецов. Бедняга не успел даже, наверное, понять, что произошло, как его обезглавленное тело нервно задергалось в последних предсмертных конвульсиях.
Судорожный вздох дикого ужаса пронесся над толпой "зэков", и даже повидавший на своем веку многое Банда почувствовал, как противно подкатывается к горлу тошнотворный комок. Он отвернулся, не в силах смотреть на эту жуткую картину.
– Аллах акбар! – радостно вопили вокруг него таджики, будто одержав неслыханную победу над грозным и могущественным врагом своего Аллаха.
А через несколько секунд еще четыре головы скатились в лужи стаявшего снега, навсегда отделившись от бренных измученных тел неудачливых беглецов.
Их головы, водруженные на колья, несколько месяцев торчали перед бараками "зэков", пока птицы, дождь, солнце и ветер не испортили окончательно это "наглядное пособие" для остальных, придуманное Ахметом...
– Вот такие дела, Олежка, там и творились...
– Ни хрена себе! – Востряков аж содрогнулся, будто сбрасывая с себя оцепенение и ужас рассказа Банды. – Если б не ты мне все это рассказывал, я б и не поверил, наверное...
– А я это все своими глазами видел... Наливай, Олег! Не дай Бог снова все это пережить!
Они пили, не пьянея, и лишь одно чувствовал Банда – с каждым новым стаканом и с каждым новым рассказанным эпизодом ему становилось легче и еще больше хотелось выговориться, выложить все, что накипело за эти годы.
– Короче, ты понял, что там творилось. С каждым днем я чувствовал, что закипаю все больше и больше. Я ненавидел этих чучмеков всей душой... И исправно работал на Ахмета, получая за свою шакалью работу неплохие бабки.
Банда взглянул на Олега, будто ища поддержки, но друг на этот раз промолчал, и тогда Сашка заговорил снова:
– Но, Олежка, это, оказывается, было еще не самое страшное. Гораздо худшие штучки вытворял Ахмет. Я это узнал случайно.
По голосу Бондаровича Востряков вдруг понял, что именно сейчас друг расскажет то, что в корне изменило его жизнь и что пригнало его сюда, в Сарны.
– К
Востряков понимающе кивнул и, быстро разлив водку, протянул Банде его стакан. Сашка снова выпил водку, как воду, даже не потянувшись за закуской.
– Короче, было это неделю назад. Снова, как всегда, прилетел вертолет, снова мы носили эти контейнеры... Но вдруг Хлыст споткнулся, и контейнер вылетел у него из рук. Крышка отскочила, а оттуда – кровь... Прямо мне на сапоги, понимаешь?.. Ахмет Хлыста тут же, на месте, прирезал... И тогда я не выдержал, сорвал с плеча "калашник" и...
– Ну?
– Положил всех, кто был в это время в лагере. Мне повезло, часть охранников с "зэками" в горы ушла, так что с оставшимися справился...
– Так, а что это за кровь была? – теперь разволновался уже и Востряков, живо представляя себе всю эту картину и искренне переживая за друга.
– Там в лаборатории старичок сидел. Дедок как дедок – обыкновенный фельдшер. Его-то я и допросил. Кровь, Олежка, они в принудительном порядке каждый четверг брали. Баня – для отвода глаз. На самом деле – донорский пункт. По поллитра, как этот врач траханый сказал мне, в принудительном порядке выкачивали из каждого.
– Охренеть можно!..
– Не то слово!.. Братья эту кровь куда-то, то ли в Пакистан, то ли в Иран, продавали и именно с этого имели самый большой навар. Наркотики – тьфу! За кровь им платили обалденные бабки, – Банда снова потянулся за стаканом, и Олежка с готовностью налил ему и себе. – В общем, кончил я всю эту кровососную команду, собрал там кое-какое оружие, взял машину Ахмета – и на пяту. Думал, что никогда из Таджикистана этого проклятого не вырвусь. Засаду мне на дороге устраивали, погоню посылали... Это когда их вертолет вовремя не вернулся, мафия местная подсуетилась.
– Ну-у, тебя взять не так-то просто, старший лейтенант Банда... – убежденно протянул Востряков, внимательно и с уважением глядя на друга. – Кого другого, но уж тебя я хорошо знаю, черта!
– Они теперь, наверное, тоже догадываются, – вдруг рассмеялся Банда, – и Аллаху своему жалуются!
Он рассказал Олежке все, и теперь ничего не оставалось меж ними недоговоренного, не лежало неподъемным камнем на совести. И напряжение отпустило Банду. Приключения последней недели теперь его даже веселили.