Наперегонки со смертью
Шрифт:
Я приготовился к самому худшему, но когда старлей Саркисов ввел в кабинет Пал Семеныча, у меня отлегло от души. Слава Богу! Сейчас доказательства моей вины, нагроможденные настырным Можаевым до небес, рассыплются словно карточный домик.
– Здравствуйте, Пал Семеныч! – воскликнул я радостно, пытаясь поймать ускользающий взгляд зам начальника отдела снабжения.
– Здравствуй, Чернов, – сухо ответил мой шеф и сел на предложенный Можаевым стул.
– Вам известен этот человек? – спросил его капитан, когда закончил кое-какие формальности.
– Да. Это наш экспедитор.
– Я
– Мне она незнакома, – ответил Пал Семеныч с отмороженным видом. – Сегодня я увидел ее впервые.
– Пал Семеныч!!! – возопил я в ужасе. – Что вы делаете!? Вы понимаете, что режете меня без ножа!? Мне шьют убийство! Вспомните, ради Бога!
– Не кричите, Чернов, – строго сказал капитан. – Мы не глухие. – Он снова перевел взгляд на зам начальника отдела снабжения. – Повторите, пожалуйста, еще раз. Не для меня, а для Чернова. До него с первого раза не доходит.
– Я не знаю эту женщину. – Пал Семеныч снова бросил в пространство, как выплюнул, уничтожающее меня на корню утверждение.
– Ах, Пал Семеныч, Пал Семеныч… – Я горестно покачал головой. – Вы губите безвинного человека. Неужто вас купили? Или запугали? Даже если это так, все равно вы берете большой грех на душу. Вы должны помнить эту белокурую ведьму. И помните. Не так ли?
Так! Но вам привязали язык. Уж не знаю чем. И я не думаю, что это сделали в угрозыске.
– Я был… очень пьян… Я ничего не помню!
Лицо Пал Семеныча пошло красными пятнами. Да-а, здорово мужика прижали…
Интересно, кто именно и как это выглядело? Ладно, пусть его… Вообще-то, Пал Семеныч никогда не был сволочью, но что поделаешь – обстоятельства. Собственная жизнь дороже какого-то там экспедитора. Я его понимал. Жена, дети, внуки, импортная машина, дача, кролики… Сад, взращенный собственноручно. В огороде клубника, договорился купить пасеку… Все путем. Безоблачная безмятежная старость, плавно перетекающая в вечный покой.
Саркисов отправил Пал Семеныча восвояси и привел Кокошкину. Люсинда, напуганная мрачными тюремными переходами и отнюдь не ароматными запахами, просто оцепенела.
Она бессмысленно хлопала ресницами, глядя то на меня, то на Можаева с видом курицы, которая сидит на гнезде и вот-вот снесется. Кокошкина пролепетала то же самое, что и Пал Семеныч. А я даже не стал взывать к ее совести. Мне все было ясно. Моих сослуживцев просто запугали. Притом, очень серьезные люди. А может вдобавок и денег подбросили – чтобы подсластить горькую пилюлю. Такие нынче времена…
– Ну и что ты теперь скажешь, Чернов? – спросил капитан, собирая
– У меня очень сильный противник, – ответил я сумрачно. – С большими возможностями.
В том числе и финансового плана. Мне бы найти ответ на единственный вопрос, являющийся ключом ко всем этим нехорошим и таинственным явлениям – что ему от меня нужно?
– Вот именно, – подхватил с иронией Можаев. – Что нужно богатому и влиятельному человеку от такой ничтожно малой величины даже в городским масштабе как экспедитор завода "Алмаз"? Не хочу тебя унизить, обидеть, ты понимаешь, что я имею ввиду.
– Понимаю. И не обижаюсь. Все верно, так я и думаю. Но я очень хочу, чтобы вы мне доверяли. Чтобы мы вместе распутали эту головоломку. Потому что она не так проста, как видится с первого взгляда.
– Мы как раз к этому и подошли. Сотрудничество предполагает взаимное доверие. Не так ли? Так. Значит, ты должен быть со мной честен.
– Как и вы. – Быстро, одной фразой, обрисовал я и свое понимание проблемы.
– Кто против? Я – за… – Хитрый мент был наполнен иронией словно бокал, доверху наполненный шампанским – того и гляди пена пойдет через край; что у него на уме? не думаю, что добрые намерения по отношению к моей персоне, скорее наоборот. – У нас еще есть масса времени. – Он посмотрел на наручные часы. – А потому мы продолжим наши посиделки. Но несколько отойдем от главной темы наших дебатов.
– Мне все равно, – буркнул я обречено.
– Я так и предполагал. Приготовились, включили… – Он снова запустил свою шарманку – противно шуршащий старенький диктофон. – Гражданин Чернов, вы знакомы с неким Полосухиным?
Блин! Этот проныра добрался и до Тельняшки. Ну, все, приехали…
– Что-то не припоминаю…
– Я вам помогу. Это вор-домушник по кличке Тельняшка.
Отступать некуда. Вранье только усугубит мое положение. Ну, Можаев, ну, сукин сын!
Чтоб тебе…
– А-а… – протянул я и радостно закивал. – Знаю такого. Вспомнил.
– При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
– При очень простых. Он лез ко мне в квартиру. Я застал его на горячем.
– И все?
– Дал ему по сопатке и отпустил.
– Почему не сдали Тельняшку в милицию?
– Он ничего не успел взять. И свидетелей не было. К тому же, если честно, я просто не захотел с вашим ведомством связываться. Все равно этого Тельняшку – или Полосухина – отпустили бы, а мне лишние хлопоты. На допросы ходить, всякие бумаги писать… Одним словом – маята.
– Вашу позицию патриотической никак не назовешь.
– Так я ведь и не рву перед народом рубаху на груди по такому поводу. Мне в депутаты не нужно. Действительно, с гражданской совестью у меня есть проблемы. Они образовались после Чечни. Там я маленько по госпиталям пошлялся – несколько дырок лишних получил… контузия и все такое прочее… В общем, после этих злоключений мой патриотизм как-то скукожился, усох, что ли.
И тут я впервые за все время нашего вынужденного знакомства увидел на лице Можаева смущение. Он нахмурился и опустил глаза на бумаги. Неужто его проняло упоминание о моем боевом прошлом и разбудило совесть? Чудеса.