Наперекор судьбе
Шрифт:
– Я же тебе сказала: он был шокирован. Что бы он ни чувствовал в тот момент, его чувства изменятся. И очень сильно.
Адель помолчала, обдумывая слова матери.
– Но он не может жениться на мне и не женится. Я знаю, он много раз говорил мне об этом. А я не хочу растить ребенка одна. Это больно отражается на детях, особенно на совсем маленьких.
– Согласна. Но если он и дальше останется черствым и не проявит никакого интереса, тогда я, пожалуй, могла б посоветовать тебе прервать эту беременность.
–
– Я не могу принимать решения за тебя. Но тогда у меня не будет возражений морального свойства. Только должна тебя предупредить. Адель, ты почувствуешь себя чудовищно несчастной, и это чувство долго тебя не оставит. А вина за этот шаг останется с тобой до конца жизни. Ты же знаешь, как тяжело женщине решиться на аборт и пройти через саму процедуру. Это непохоже на обычную хирургическую операцию вроде удаления аппендицита. Ты вырываешь из чрева… своего ребенка. Не думай, что, когда это кончится, ты испытаешь облегчение, пойдешь по жизни дальше и забудешь о содеянном. Ты не сможешь забыть.
– Мама, так ты тоже… – Адель с нескрываемым любопытством смотрела на мать.
– Абортов в моей жизни не было, – сказала Селия. – Но я была близка к подобному решению. Сейчас я не готова обсуждать с тобой эту тему… У меня было несколько выкидышей. В паре случаев беременность можно было бы сохранить, если бы я отдыхала и вела себя так, как надо. В первом случае меня больше волновала моя карьера, а во втором – я сознательно пошла на это. Я не жалею о принятом решении, но страданий мне это принесло с избытком.
– И когда это было? – спросила Адель.
Какой удивительный разговор. Она еще никогда не говорила с матерью так откровенно и на такие темы.
– Вряд ли ты захочешь знать.
– Хочу. Очень даже хочу.
– Ну, слушай… Это было во время войны. ММ находилась тогда в Эшингеме. Она только что родила Джея и не имела вестей от его отца. В действительности он к тому времени уже погиб на войне. ММ решила, что он не хотел ребенка, и уже готовилась отдать Джея приемным родителям. Но в ее лондонский дом пришло письмо от…
– Ее мужа?
– От отца, – ответила Селия и посмотрела на дочь как на соучастницу. – Я рассказываю тебе вещи в высшей степени конфиденциальные, и мне бы не хотелось, чтобы они стали известны еще кому-либо.
– Я никому не скажу.
– Так вот. Пришло письмо. В письме было написано, как он рад и горд, что у него есть сын. Я понимала, насколько важно, чтобы письмо поскорее попало к ММ. До передачи Джея приемным родителям оставались считаные дни… нет, считаные часы. А она, как я уже сказала, находилась в Эшингеме. Я должна была привезти ей письмо.
– Значит, ты поехала к ней?
– Да, больше было некому. Наш шофер ушел в армию. Тогда мало кто умел водить машину. Это ты должна помнить. Я была беременна, и в пути у меня начались преждевременные
– Мамочка, какая грустная история.
Адель смотрела на свою суровую, стойкую, бескомпромиссную мать и понимала, что вряд ли у них когда-нибудь состоится еще один такой же разговор.
– Не совсем грустная. Я поспела вовремя. ММ была вне себя от радости. А я… я…
– Потеряла ребенка?
– Да. На следующий день я родила мертвую девочку. И я очень, очень долго не могла обрести душевный покой. Все это я рассказываю тебе, чтобы ты ясно понимала, какой серьезный шаг собираешься предпринять. Такие решения не принимают поспешно и в одиночку. Ты должна рассказать Люку. Как бы ты к нему в данный момент ни относилась, помни: это не только твой, но и его ребенок.
Иззи сидела с Китом на ступенях парадного крыльца эшингемского дома и ждала, когда Билли закончит разговор с леди Бекенхем. В это время к дому подъехала машина: большой серый «бентли». Машина ее отца.
Иззи охватил ужас. Зачем отец приехал? Что ему нужно? Может, он так рассердился на нее за их ночной разговор, что решил увезти домой всего… всего через четыре дня?
– Здравствуйте, Себастьян, – сказал Кит, подходя к машине и протягивая писателю руку. – Рад видеть вас в Эшингеме.
– И я рад тебя видеть, – скороговоркой ответил Себастьян и тут же спросил: – Надеюсь, Изабелла себя хорошо ведет?
– Она ведет себя просто идеально. Мы замечательно проводим время. Правда, Иззи?
– Да, – совсем тихо ответила она. – Мы очень хорошо проводим время.
– Приятно слышать. А в Лондоне такая жара. Вам просто повезло. Взрослые дома?
– Если вы про бабушку, да. Она в конюшне. Дед чистит свои ружья. Если хотите, могу его позвать.
– Нет, не сейчас. Не надо его отрывать. Я приехал повидать Изабеллу.
– Надеюсь, вы не собираетесь увозить ее в лондонскую духоту, – сказал Кит. – Сегодня она начинает учиться у Билли ездить верхом. А днем мы собирались на пикник.
– Естественно, я не намерен увозить ее, – все так же торопливо ответил Себастьян. – Просто мне захотелось ее повидать. И кое о чем с нею поговорить.
Услышать такое от отца было все равно что увидеть в небе над Эшингемом стаю летающих рыб. Иззи оторопела. За ее шестилетнюю жизнь отец еще никогда не выражал желания поговорить с ней. Должно быть, она сделала что-то ужасное. Вдруг на нее нажаловались в школе? Или няня сказала, что больше не хочет за ней присматривать?
– Я хотел бы поговорить с ней наедине, – пояснил Себастьян.
– Конечно. Мне сказать Билли? А то он скоро собирался начать урок верховой езды.
– Не надо. Мой разговор не займет много времени. Идем, Изабелла.