Наперекор судьбе
Шрифт:
Консуэло кивнула и чуть позже задремала. Аннабелл сидела рядом и наблюдала за ней. Температура повышалась с каждым часом; в полночь Аннабелл сделала ей холодный компресс, приготовленный Бланш. Здесь в ее распоряжении было больше средств, чем на Эллис-Айленде, но ничто не помогало. Аннабелл провела у постели матери всю ночь, надеясь, что к утру жар спадет, но этого не случилось.
Еще три дня врач приезжал утром и вечером, но Консуэло становилось все хуже. С такими тяжелыми случаями он давно не встречался; по сравнению с этим болезнь, которую Аннабелл перенесла три года назад и благодаря которой избежала
Однажды Джосайя оставил банк и просидел с тещей всю вторую половину дня, дав Аннабелл возможность подремать несколько часов в ее бывшей спальне. Миллбэнк очень удивился, когда Консуэло проснулась и посмотрела на него ясными глазами. Она выглядела лучше, чем день назад, и Джосайя надеялся, что ей полегчало. Он видел, как его жена переживает за мать, и понимал, что у Аннабелл есть для этого причины. Аннабелл не оставляла мать ни на минуту, не считая нескольких часов сна, во время которых с Консуэло оставались Бланш или Джосайя. Дважды в день больную навещал врач.
— Аннабелл очень любит тебя, — сказала Консуэло.
— Я тоже ее очень люблю, — заверил тещу Джосайя. — Она замечательная женщина и чудесная жена.
Консуэло кивнула. Она часто думала, что Джосайя обращается с Аннабелл скорее как с младшей сестрой или ребенком, чем как с женой и взрослой женщиной. Возможно, это объяснялось разницей в возрасте.
— Вам нужно отдыхать и поправляться, — сказал Джосайя.
Консуэло отвела взгляд, словно зная, что это ничего не изменит, а потом снова пристально посмотрела на зятя.
— Джосайя, если со мной что-нибудь случится, позаботься о ней, ладно? У нее нет никого, кроме тебя. Правда, я надеюсь, что со временем у вас появятся дети.
— Я тоже, — мягко ответил он. — Она будет идеальной матерью. Но не надо говорить так, вы поправитесь.
Консуэло не ответила, и Джосайя понял: теща не верит в выздоровление.
— Позаботься о ней, — повторила она, потом закрыла глаза и уснула.
Когда через час в комнату вошла Аннабелл и пощупала ей лоб, мать не пошевелилась. Она вся пылала жаром. Когда мать снова открыла глаза, Аннабелл сделала знак Джосайе.
— Тебе лучше? — с улыбкой спросила она. Консуэло покачала головой, и у дочери возникло ощущение, что ее мать отказалась от борьбы с болезнью. До сих пор все, что они делали, оказывалось тщетным.
Джосайя поехал домой, взяв с Аннабелл обещание позвонить ему вечером. Аннабелл пообещала, и он уехал из дома Уортингтонов, напуганный словами Консуэло. Забота об Аннабелл была его долгом и желанием — у девочки действительно не было на свете никого, кроме него и ее матери. Если Консуэло умрет, вся ответственность за молодую женщину ляжет на него.
В канун Нового года врач определил у Консуэло пневмонию. Этого он и опасался. Консуэло была здоровой, еще нестарой женщиной, но пневмония — болезнь серьезная. Врач видел, что у больной нет воли к жизни, да и все понимали это. Она таяла у них на глазах, а выиграть сражение с пневмонией без ее помощи было невозможно. Впрочем, даже в этом случае выздоровление было бы проблематичным. Аннабелл, сидевшая у постели матери, была в ужасе. Она оживала только тогда, когда Консуэло просыпалась. Тогда Аннабелл начинала уговаривать мать что-нибудь съесть, и заверяла, что она скоро поправится. Консуэло
Шестого января Консуэло почти не открывала глаз и заснула в начале вечера. Перед тем Консуэло взяла дочь за руку, улыбнулась и сказала, что любит ее. Аннабелл задремала в кресле, но в восемь часов вечера что-то почувствовала и мгновенно проснулась. Посмотрев на спокойное лицо матери и поняв, что та не дышит, Аннабелл ахнула. Впервые за две недели лоб Консуэло был холодным. Неестественно холодным. Жар покинул больную и унес с собой ее жизнь. Аннабелл пыталась разбудить мать, не в силах поверить, что это бесполезно. Она опустилась на колени, обняла безжизненное тело матери и заплакала. Это было прощание. С отцом и братом она попрощаться не сумела. Аннабелл была безутешна.
Вскоре в комнату поднялась Бланш и заплакала тоже. Она бережно погладила Консуэло по голове, потом увела Аннабелл и послала Томаса за Джосайей. Миллбэнк прибыл спустя полчаса и делал все, чтобы утешить жену. Он как никто знал, как велика ее потеря — Аннабелл самозабвенно любила мать.
Чуть позже пришел врач, выписал свидетельство о смерти, а утром прибыл человек из похоронной конторы. Для прощания с покойной выбрали самое просторное помещение в доме. Джосайя дал объявление о кончине Консуэло в газеты.
В течение всего следующего дня к ним приходили друзья и знакомые, прочитавшие в газетах объявление о смерти Консуэло Уортингтон. Дом снова погрузился в траур — слишком скоро после двойной утраты, случившейся почти три года назад. Аннабелл осталась круглой сиротой. Как сказала ее мать, теперь у нее не было на свете никого, кроме Джосайи. В те дни она цеплялась за него как утопающая, а Джосайя во время отпевания матери в епископальной церкви Святого Томаса не отходил от жены. После похорон Аннабелл не хотела возвращаться в их квартиру и настояла на том, чтобы остаться в доме матери. Аннабелл говорила, что им нужно переехать сюда; конечно, это имело смысл. Джосайя понимал, что в родном доме его жене будет тяжело, но не стал ее отговаривать. Потеря Аннабелл была невосполнимой. Генри Орсон тоже был рядом и утешал Аннабелл как мог. Он приходил к ним, и вдвоем с Джосайей они пытались разговорами отвлечь Аннабелл от грустных мыслей.
Уехала Аннабелл из родительского дома только через месяц. Спальня матери осталась нетронутой. Все вещи Консуэло находились там. Делами семьи и наследством занимался Джосайя. Теперь все семейное состояние принадлежало Аннабелл, включая долю, которая должна была отойти Роберту. Она стала очень богатой женщиной, но это не могло утешить. В марте Джосайя сообщил жене, что одни их знакомые хотели бы купить дом Уортингтонов. Пришедшая в ужас Аннабелл не хотела и слышать о продаже дома, но Джосайя мягко сказал, что в этом доме она никогда не будет счастлива. Здесь она потеряла всех, кого любила, и никогда не избавится от горестных воспоминаний. А предложение хорошее, вряд ли они получат лучшее, если решат продать дом позже. Он понимает, что это причинит Аннабелл боль, но другого выхода нет.