Наперекор
Шрифт:
Такая мягкая кожа. Трогал бы часами. Смотрел. Упивался бы неповторимым сладким запахом.
И сейчас то, что я кайфую от мысли, что Мила со мной, в тёплой постели, частично обнажена, доказывает, что эта девушка даже во сне плевать хотела на мои привычные устои.
Со мной не делила постель ни одна женщина. Я не позволял.
Удовлетворила мои потребности, исполнила пожелания, прилично заработала. Всё. Выход найдёшь сама.
Так выглядела схема связей с женщинами.
Всякие были. И худые, и толстые. И маленькие,
Я и не надеялся, что когда-нибудь проснусь и залипну от восхищения женщиной, трогая её запутавшиеся волосы и пересчитывая маленькие родинки на лице.
Не сказать, что и мечтал об этом. Я просто не думал. Неоднократно слышал о таких бреднях, но они вызывали у меня лишь смех и даже в какой-то степени сочувствие.
Вот и сейчас я не могу понять, что меня переполняет больше. Радость или ужас?
Почему она? Почему именно к дыханию Вольской сейчас прислушиваюсь, медленно стягивая с неё покрывало, чтобы обнажить ноги?
Обычные ноги…
Мля. Вру.
Шикарные ноги…
Всматриваюсь в её расслабленное лицо. Спит. Сползаю к обнажённому женскому бедру, так зазывно выглядывающему из-под края покрывала, и дотрагиваюсь до него губами. Опьянённый этим прикосновением, оставляю ещё один поцелуй около полоски трусиков, напрочь забывая, что играю с огнём. Никакой реакции не следует, и я беспрепятственно оставляю след влажных губ на ткани трусиков, плотно прилегающих к манящему треугольнику между ног девушки. Распалённый накатившим чувством безнаказанности, утыкаюсь носом прямо в её промежность и всей грудью вдыхаю самый желанный запах на свете.
Поднимаю голову и сквозь дурман, помутивший разум и зрение, смотрю на Вольскую, у которой, кажется, атрофировались все рецепторы. Спит как убитая.
Интересно, а она почувствует, если я…
Блядь!
Держись, мужик!
Только не так. И только не с ней. Я должен видеть глаза Милы, когда войду в неё резким толчком и до самых яиц.
Мля, Вольская, вот умеешь ты настроение испортить! Такими темпами я возьму приз, как самый частый дрочер.
Как я до такого дошёл? Даже когда пушок над губой только начал пробиваться, так не увлекался онанизмом, как сейчас.
Взрослый, холостой, а главное полноценный мужик – и не могу одной-единственной девке вставить.
Стоит ли так мучиться?
Взгляд падает на маленькие пальчики, подрагивающие во сне, и на красивые ногти, которые оставили отметины по всей моей спине, вызывая у меня прилив возбуждения.
Чёрт!
Это того стоит.
Поднимаюсь выше, нависаю над Милой на локтях и целую голый животик. Закрываю его майкой, чтобы больше не притягивал внимание, возвращаюсь на своё место, поправляю в трусах напряжённый член и только после этого небрежно толкаю паршивку в плечо:
— Вольская,
***
— Прав был консьерж, – замечает Мила, открывая очередную бутылку с водой. – Сегодня и правда аномальная жара.
— Я не могу усилить кондиционер, ты и так в одних трусах, – говорю я, устанавливая маршрут в навигаторе.
— Это шорты, Ян, – спокойно поправляет меня девушка. – Мне и в них жарко.
— Ты и в храм собралась в таком виде? – колко замечаю я, бросая беглый взгляд на её ноги от ушей.
— Очень смешно, – щёлкает пальцами перед моим лицом. — Я посмотрела в интернете. Там на территории есть лавка, где продаются платки и юбки.
— Предусмотрительно, Мила Андреевна, – кидаю сарказм и завожу двигатель. – Нам ехать два часа минимум, – недовольно бормочу под нос, выезжая с парковки прокатного центра.
— Моя вина в чём? – возмущается Вольская, сверля мне профиль.
— Спать надо меньше, не краситься и двигаться быстрее, – язвлю я в ответ.
— Надо было заранее бронировать машину и не пришлось бы выбирать и ждать битый час оформление, – фыркает девушка и тянет руку к приборной панели. – Я замёрзла, – злобным голосом поясняет она.
— Сзади джинсовка моя. Накинь, – отодвигаю её пальцы и регулирую температуру сам.
— Обойдусь, – обиженно цедит сквозь зубы и отворачивается к окну, обнимая себя за плечи.
Прикусываю язык и сжимаю челюсть, чтобы хоть как-то себя приструнить. Весь день срываюсь на Миле, хотя злюсь сам на себя. Стоило девушке очнуться и открыть глаза, как стало понятно, что они заплаканы.
Я мудак. Реальная сволочь.
Всё утро ходил за ней тенью и от бессилия рявкал по любому поводу. Сам же просил о спокойствии, а от сожаления, что стал причиной слёз, не могу сдержать накал эмоций, что рвёт изнутри.
Ну не умею я извиняться. Не умею и не понимаю женщин.
Приказать – могу.
Сказать, чего хочу от них – могу, а сообразить, что хотят от меня – никак.
И это жутко злит.
Понятия не имею, как добиться её расположения.
Она, конечно, изложила всё по пунктам…
Ей нужны серьёзные отношения, переходящие в брак.
И вот тут я туплю и вообще не въезжаю в женскую логику.
О какой женитьбе идёт речь, если ты даже переспать со мной не можешь?
Хмурюсь, когда слышу внезапно включённое радио:
«…вслед за аномальной жарой синоптики предупреждают о надвигающемся…» — выключаю, чтобы ни на что не отвлекаться.
— Эй, я не дослушала, – раздаётся негодующий голос Милы. — Что там надвигается?
— Пенсионная реформа. Тебе ещё долго, – насмехаюсь над её тоном, но тут же замолкаю, когда девушка гавкает на всю машину:
— Поворачивай обратно!! Это же невозможно!!
— Спокойно. Я просто пошутил, – кошусь на злыдню и на всякий случай включаю радио обратно.