Наполеон и женщины
Шрифт:
"Да, вы нарушили свой долг, поступили против совести республиканца, потому что объявление вне закона било бы справедливым делом, Вы сами это знаете эту лучше меня… Но разве я вправе упрекать Вас за то, что Вы не вспомнили о великих примерах былых времен, когда люди из любви к Родине жертвовали жизнью и жизнью своих близких?.. Ведь я сам уступил мольбам Жозефа, и почему? Потому что Жюли, его жена — сестра моей Дезире… Вот от какой малости зависят иногда судьбы великой страны…
Вы ведь знаете, предместье Сент-Антуан было моим; у нас было оружие, и немало людей, не одураченных затоворщнками, пошли бы за мной. Но нет, все в этот день пошло наперекосяк. Восторжествовала слабость:
Еще раз любовь решила судьбу всей страны…
В девять часов чета Баронов и мадам Сулар, которые в это утро и думать забыли о повседневных делах, увидели из своих окон, как перед особняком Бонапарта остановилась карета, из которой вышли трое, по облику и костюмам — государственные чиновники высокого ранга.
— Это делегация Ассамблеи! — решил м-сье Барон. — Они пришли, чтобы призвать Бонапарта к власти!
Восторженный м-сье Барон немного опередил события.
Эти люди явились, чтобы вручить корсиканцу декрет Совета Старейшин, гласящий, что в связи с обнаруженным заговором Законодательный Совет перемещается в Сен-Клу, и что «генералу Бонапарту поручается командование всеми парижскими войсками и предлагается принять все необходимые меры для обеспечения национальной безопасности».
Теперь Корсиканец мог свергнуть Директорию. Четверть часа спустя чета Баронов и мадам Сулар увидели, что из особняка Шантэрен выбегают гвардейцы, садятся на своих лошадей и пускают их в галоп.
— Они едут, чтобы арестовать членов Директории! — воскликнула мадам Сулар.
Но она ошибалась. Гвардейцы скакали, чтобы передать приказ о расклейке по всему городу приготовленных заранее афиш с сообщением о событиях.
"Вдруг, — сообщает нам Гастон Понтье, — все жители улицы Виктуар воскликнули хором:
— Вот он!
И сразу вслед за этим раздались восторженные клики:
— Да здравствует Бонапарт! Спасите Республику, генерал! Долой Директорию!"
Корсиканец появился на белой лошади, следом за ним — его генералы. Кортеж направился к бульвару Мадлен и Тюильри.
В десять часов Бонапарт принял присягу перед Ассамблеей. В одиннадцать часов Сийес, Роже Дюко и Баррас подали в отставку, а Гойе и Мулэн, которые отказались это сделать, были взяты под стражу…
В полдень Директория уже не существовала.
Вечером Бонапарт, весьма довольный собою, вернулся на улицу Виктуар, где ждала его слегка обеспокоенная Жозефина.
— Все прошло отлично, — воскликнул он, сияя. — Мне даже не понадобилось читать в Тюильри речь, которую я подготовил.
— О, как жаль! — отозвалась Жозефина, уже сидящая у него на коленях. — Она так хороша! Особенно мне нравятся фразы: «Я оставил вам мир и нашел здесь войну; я оставил вам Победы — а теперь враги снова нарушили наши границы»…
— Не огорчайся, — возразил Бонапарт, — я не прочитал ее в Тюильри, но толпа все-таки услышала ее. Когда после заседания я прохаживался в саду, Ботто, секретарь нашего общего друга Барраса, принес мне его прошение об отставке [31] . Беседуя с ним, я пересказал речь, которая тебе так нравится, и таким образом солдаты ее услышали. Я имел чрезвычайный успех…
31
После падения Барраса Франсуа-Мари Ботто, которого Бонапарт считал талантливым и многообещающим молодым человеком, «надеждой Директории», действительно покинул политическую сцену и вместе с сестрой создал фабрику лечебного настоя на травах от зубной боли, названного его именем.
Восхищенная
— А бедняга Ботто, наверное, удивился, что ты обращаешься к нему так торжественно?
— О, пока мне аплодировали, я объяснил ему шепотом, в чем дело…
— А он поедет с Баррасом в Гросбуа?
— Нет! Он покидает политику и снова станет дантистом…
— Ну, что ж, может быть, он — истинный мудрец… — вздохнула Жозефина.
Бонапарт не ответил.
Обожаемая женщина сидела у него на коленях, и он не был расположен рассуждать и философствовать. "Его дух, — объясняет нам доктор Журден, — был буквально объят желанием, которое всегда как бы подстегивало его ум. Сверх того, в такие моменты его жизни (например, после военных побед) сознание собственной силы повергало его в экстаз, разжигавший приапический пыл, и тогда ему немедленно нужна была женщина. Одержав победу на полях сражений, он испытывал потребность и в постели проявить свой талант «сверхчеловека» [32] .
32
Пьер Журден. Любовный темперамент Бонапарта.
Назначение его главнокомандующим парижских войск, отставка Барраса и падение Директории, перемещение Ассамблеи в Сен-Клу были целой серией побед, которые в этот вечер 18 брюмера разожгли в Бонапарте любовное пламя.
Он поднял на руки Жозефину и отнес ее на постель. Там он проявил необычайный любовный пыл, доказав ей, что и в мужской силе он один превосходит всю пятерку свергнутых членов Директории.
Выпустив из объятий мурлыкающую от удовольствия Жозефину, Бонапарт удалился в свою спальню.
День был закончен, но завтра надо было сыграть еще две трудные шахматные партии: заставить Ассамблею принять решение о пересмотре Конституции III-го года и создать временный Консулат.
Ложась спать, Бонапарт положил у изголовья два заряженных пистолета.
На всякий случай…
Утром 19 брюмера Париж был совершенно спокоен. Мелкий люд, не разбиравшийся в сложностях политики, считал, что Бонапарт взял правление в своя руки, и лучшего не желал.
Да еще внимание парижан отвлеклось совсем в иную сторону: был пущен слух, что набальзамированное тело маршала Тюренна будет помещено в Жардеи де Плант, в здании музея, между чучелом жирафа и панцирем гигантской черепахи. Такое предположение возмутило чувствительные души. К счастью, газеты дали разъяснение этой странной истории.
"Тело Тюренна действительно находится сейчас в кабинете истории природы рядом со скелетом жирафа. Подобает ли подвергать останки великого воина такой профанации? Почему они там находятся? Что это — насмешка, издевательство? В таком случае, мы имели бы дело с преступным деянием.
Но слава маршала Тюренна не умалится оттого, где находится его тело, и помещено оно туда лишь временно, и не с дурными намерениями, а напротив, с целью сохранности этой почитаемой реликвии. Три года назад гражданин Дефонтэн, профессор ботаники Жарден де Плант, проезжая через Сен-Дени, узнал, что местные власти хотят подвергнуть оскорбительным церемониям мумию Тюренна как останки одного из презренных аристократов. Он добился разрешения поместить мумию в музей истории природы Ботанического сада, под предлогом, что она может служить научным экспонатом, и останки героя были спасены из рук варваров. Такова история помещения мумии Тюренна в музей истории природы, — наука спасла ее, когда это не в силах были сделать разум и правосудие, наука дала ей убежище, вовсе не помышляя унизить славу героя".