Наполеон - исчезнувшая битва
Шрифт:
Он сразу прошел в комнату, где умерла Жозефина, и оставался там около часа. А потом долго бродил по дорожкам сада - один.
Позже он сказал мне:
– Я все время вижу, как она идет по дорожкам с рассадой в руке. Она обожала сажать цветы... и немного изводила меня этим занятием. Я все время посылал слуг искать ее в цветниках...
Вечером все собрались в музыкальной зале. Император и Гортензия сидели у арфы и говорили о Жозефине. До меня долетали их слова, которые я поспешил записать той же ночью.
– Я не хотела прежде рассказывать, сир, мне казалось,
Император усмехнулся.
– Мне рассказали - она танцевала с Александром.
– Она хотела получить право просить за вас... но жить не хотела. И оттого, когда она простудилась... всего лишь простудилась во время ответного визита к царю... ее не смогли вылечить лучшие доктора. Она умерла уже на следующей неделе... Она сказала мне перед смертью: "Мне кажется, я давно уже умерла, как только осталась без него". Она умерла от грусти... все время думала о вашем изгнании, сир. Она оставалась обворожительной... даже в гробу...
Красавица Полина в бесценном колье сидит в стороне и мрачно молчит. Как и все Бонапарты, она не любила Жозефину и ее детей.
Но на глазах императора - слезы...
Уже ближе к ночи он принялся рассматривать вещи, которые привез с собой из Тюильри (и, видимо, решил взять в изгнание). Вещи самые странные походная кровать, на которой он спал накануне Аустерлица, и военный трофей часы, будившие Фридриха Великого.
Он сказал мне:
– Фридрих - мой кумир еще в военной школе. Когда я вошел в Берлин, его ничтожный потомок трусливо бежал. Он отправил мне послание, где жалостливо писал, что оставляет дворец в полном порядке и надеется, что я прекрасно проведу там время. Трус не посмел увезти даже вещи великого Фридриха... у могилы которого поклялся сокрушить меня... - Он расхохотался.
– Не вышло!
Император, кажется, забыл, что нынче прусский король живет у себя во дворце, а мы должны бежать неизвестно куда...
В который раз он прочел мои мысли и сказал:
– Да, дело проиграно. Но не все потеряно, поверьте.
– И продолжил рассказ: - Но тогда... тогда я разгромил их. И первое, что я сделал, ступив во дворец, - бросился к шпаге Фридриха. Этот трофей был для меня дороже ста миллионов контрибуции, которые заплатила мне Пруссия. Я забрал шпагу и его часы...
– Но шпагу Фридриха вы не берете с собой, сир?
– Зачем? У меня есть своя, - ответил он, улыбнувшись.
– И поверьте, не менее ценная.
Он прав. Ни один великий полководец за всю историю человечества не выиграл столько сражений.
Он опять прочел мои мысли:
– Но было бы лучше погибнуть в одном из них. Если бы судьба послала мне тогда пулю, история поставила бы меня рядом с непобедимыми - с Александром Великим и Цезарем... Можно было бы умереть и под Дрезденом... Нет, Ватерлоо все-таки лучше. Любовь народа, всеобщий траур... И сражение, которое я не успел бы проиграть...
– И задумчиво добавил: - Но если судьба не дала
Он засмеялся.
"Мы исправим ее ошибку". Уже тогда он все придумал.
Из Мальмезона он вдруг отправил письмо Фуше. Император предлагал... стать генералом на службе временного правительства. И обещал победить. "Я клянусь, что пруссаки у Парижа наткнутся на мою шпагу".
Письмо отвезли в Париж.
Утром я застал императора в саду. Прогуливается, пока сервируют завтрак. Слуги хлопочут вокруг стола.
Я поклонился. Он пригласил меня пойти рядом. Запах кофе смешивается с утренним запахом цветов. Цветники Жозефины.
У маленького фонтана император заговорил, глядя на струи воды:
– После того, как Иисус сотворил великие чудеса - исцелил бесноватого и прочее, о чем просит Его народ?
Я не помнил. Он засмеялся:
– Удалиться! Они не выдержали Его чудес.
– Он помолчал, потом добавил: - Я слишком долго нес на своих плечах целый мир. Пора бы отдохнуть от этого утомительного занятия.
Семья собирается за столом. Жозеф и Люсьен выходят из дома. Братья о чем-то беседуют, но за стол не садятся, видимо, ожидают, пока император закончит прогулку.
Жозеф никогда не мог забыть, что он - старший брат. Бездарный, напыщенный светский бонвиван, которого император время от времени назначал королем в очередных завоеванных землях. Люсьен - единственно талантливый среди братьев императора. Бешено тщеславный, всю жизнь завидовал брату и никак не мог забыть свое (неоцененное) участие в перевороте 18 брюмера. Назло брату он отказывался от браков с европейскими принцессами, женился на дочери трактирщика, играл в любительском театре вместе с сестрой Элизой, подбивал ее выходить на сцену в обтягивающем трико... Все назло брату! В свои салоны братья охотно приглашали врагов императора, там царила мадам де Сталь с ее язвительными шутками.
Но нынче все распри забыты, и братья ждут от императора обычных (то есть великих) решений, которые спасут положение... семьи!
За столом рассаживаются три графа (Бертран, Монтолон, Коленкур) с женами... Наконец появляется император.
Пьем утренний кофе. Принесли депешу - ответ Фуше. Император с усмешкой проглядел, передал Люсьену. Тот читает вслух.
Фуше настойчиво (нагло!) просит (требует!) императора побыстрее оставить Париж, иначе "союзники не желают вести с нами мирные переговоры. И грозят разрушить Париж. Столько веков, сир, этого не было. И вот благодаря Вам мы увидим завоевателей второй раз за один год! Уезжайте, Ваше Величество. Преданный вам Фуше".
Люсьен закончил читать. Император помолчал, потом сказал:
– Мне все-таки следовало его повесить. Предоставлю это сделать Бурбонам...
Не понимаю, не понимаю! Если император захотел продолжить воевать, зачем надо было унижаться - просить разрешения Фуше? Достаточно было попросить улицу. И он получил бы назад свою армию. Ведь Груши, опоздавший к битве при Ватерлоо, сумел привести к Парижу сорок тысяч солдат, жаждущих отомстить за поражение!.. Не понимаю!
Но теперь понимаю.