Наполеон - исчезнувшая битва
Шрифт:
Он посмотрел на меня, странно улыбнулся и сказал:
– Даже если вы правы...
Он, как обычно, прочел мысли.
Но и эту фразу я понял только теперь.
Сегодня 14 июля. В день взятия Бастилии я сел в шлюпку. Шлюпка подплыла к английскому кораблю. Я поднялся на борт "Беллерофонта" и вручил капитану послание императора, адресованное принцу-регенту.
Я знаю его наизусть: "Ваше Королевское Высочество! Я закончил политическую карьеру и надеюсь, как Фемистокл, найти пристанище в стране британского народа. Я отдаю себя под защиту Ваших законов
Капитан прочел. Изумление на его лице! Он не может поверить. Перечел послание - и широкая улыбка! Он не может сдержать радости. Еще бы, в одно мгновение безвестный офицер становится мировой знаменитостью - ему сдается вчерашний повелитель мира.
Он окончательно помешался от радости - жмет мне руку, рассыпается в комплиментах, восторгается решением императора. На прощание говорит:
– Императора Наполеона, конечно же, примут в Англии с должным уважением. Наши люди и великодушны, и демократичны.
Нет, нет, он тогда не лукавил, в тот миг он верил.
Я передал императору ответ капитана.
– Ну вот видите, как все удачно сложилось, - сказал он с нехорошей усмешкой. И посмотрел мне в глаза. Этот взгляд... тот самый, от которого дрожали его маршалы... Бездна.
Он сказал, обращаясь ко всем:
– Что ж, пора собираться.
Я был потрясен. Не министр, даже не адмирал, а какой-то капитан одного из сотен английских кораблей что-то обещал - и этого достаточно ему, величайшему из императоров?! Я был уверен, что после обещания капитана все только начнется: переговоры с правительством, обмен посланиями...
Он привычно прочитал мои мысли:
– У нас нет времени, иначе нас попросту возьмут в плен. И, кроме того...
– Он не закончил фразы и странно усмехнулся.
– Короче, поторопитесь, господа.
Вот так, не получив никаких заверений от официальных лиц, он отдал себя в руки англичан...
Император в зеленом мундире с бархатным воротом, со звездой Почетного Легиона и в треуголке садится в лодку. Отплываем.
Он поднимается на палубу корабля. Снимает свою знаменитую треуголку приветствует капитана. Хотя не снимал ее перед королями...
Надо сказать, капитан принял нас очень радушно. Сто человек императорской свиты - их жены, слуги разместились на корабле.
Ранее утро. Корабль берет курс на Англию.
До самого полудня император сидит недвижно на палубе, глядит, как исчезают берега Франции. Я стою рядом. И слышу:
– Более не увижу...
Я так и не понял - говорил ли он сам с собой или сказал это мне...
В пути император занимается делом, в котором ему нет равных, очаровывает. Уже вскоре и капитан, и матросы пребывают от него в совершеннейшем восторге. Еще бы, сам Наполеон с таким энтузиазмом интересуется их экипировкой, пищей... Его любимая манера - трепать по щеке и щипать за ухо своих солдат. И уже вскоре английские моряки с восторгом терпят эти непонятные покровительственные ласки. Да, он -
Первая остановка. Торбей. Набережная запружена людьми. Матросы рассказывают: пешком, верхом, в каретах народ прибывает из Лондона, чтобы увидеть его. Подзорные трубы продаются за сумасшедшие деньги. Вокруг корабля кружатся сотни лодок, взятых напрокат. Нанять шлюпку стоит небольшого состояния. Все взоры прикованы к нашему кораблю: ждут появления императора.
Я пообедал, вышел на палубу. Император продолжает обедать - точнее, сидит за столом с отсутствующим видом - о чем-то думает.
На палубе я увидел матроса, державшего большую доску с надписью мелом: "Он обедает".
Наконец император появляется на палубе... Безумные крики с набережной: "Смотрите, смотрите - он!.." Уходит в свою каюту.
И тотчас на палубу вышел другой матрос, написал на доске большими буквами: "Он отдыхает". Толпа благодарно аплодирует.
Мы пришли в Портсмут. То же столпотворение.
Принесли газету, из которой я узнал: в Лондоне идут лихорадочные совещания министров с принцем-регентом.
Император балует англичан: выходит на палубу в знаменитом сером походном сюртуке и треуголке. На лодках, кораблях, на набережной тысячи людей обнажают головы... Он доволен. Смотрит на меня.
– Я опишу это, сир.
Он улыбается.
Свершилось! Сегодня, 31 июля, на борт "Беллерофонта" поднялся адмирал Кейт. Почтительно приветствует императора, зачитывает решение правительства. Император не понимает по-английски, ему переводят: "Генерал Бонапарт (так теперь велено его называть) объявляется пленником союзников. Его отправляют в ссылку. Ему дозволяется взять с собой трех офицеров и 12 слуг. Место ссылки - остров Святой Елены..."
Император взрывается в яростном монологе. Он буквально орет:
– Вы попрали все законы гостеприимства! Я был величайшим вашим врагом и оказал вам величайшую честь, добровольно выбрав вашу защиту. То, что вы совершили, ляжет вечным позором на всю британскую нацию... Это равносильно смертному приговору.
Адмирал слушает с несчастным лицом...
После страстного монолога император преспокойно выходит на палубу. На свою обычную вечернюю прогулку на потребу любопытным.
Я потрясен: он выглядит, повторюсь, совершенно спокойным. И это спокойствие пугает. Погуляв с полчаса, он возвращается в каюту.
Маршан прибегает ко мне в панике:
– Он заперся в каюте. Как тогда - в Фонтенбло...
И Маршан раскрывает мне тайну: год назад, после первого отречения, император пытался покончить с собой... Бедняга Маршан боится повторения попытки самоубийства...
Он умоляет меня постучать в каюту императора - как бы по делу.
Я подошел к каюте, и из-за двери услышал голос императора:
– Позовите Маршана.
Он и за дверью читал мысли?!
Потом Маршан рассказал мне: когда он вошел, император сидел на кровати.