Нарцисс в цепях
Шрифт:
Ричард сделал резкое движение руками, и давление хрустнуло, будто разразился наконец нависший ураган. Секунду или две я думала, что хлынувшая прозрачная жидкость — это дождь, но она была горяча как кровь и шла не с неба. Она полилась из тела Стивена. Я видела десятки перемен оборотней, но такого — никогда. Будто тело Стивена разорвало на части, на потоки горячей жидкости и ошметков плоти. Обычно зверь вылезает из человеческого тела как бабочки из куколки, постепенно, но сейчас было не так. Тело Стивена сложилось, и вдруг перед нами предстал человек-волк. Он упал на колени, трясясь.
Я
— Боже мой!
Мех Стивена был цвета темного, золотистого меда. Волк скрючился, дрожа, у ног Ричарда. Пока изменение в процессе, оно может быть болезненным, но после него оборотень обычно встает, отряхивается и бежит. В чем же дело?
Стивен подполз к Ричарду еще ближе, ткнулся длинной зубастой мордой в кроссовки царя волков. Он лежал почти во внутриутробной позе — огромный, с мускулистыми лапами в золотистой шерсти, у ног своего Ульфрика. Это была поза крайнего подчинения, и я не могла понять зачем. Стивен ничего плохого не сделал.
Я глянула на Ричарда. Белая рубашка пропиталась густой жидкостью и прилипла к телу. Он повернулся ко мне, и отсвет звезд блеснул на мокром лице. Кусок слизи сполз по щеке. На лице был вызов; Ричард будто провоцировал меня на вспышку гнева.
Я трясущейся рукой смахнула самые крупные комья слизи со своего лица, и они шлепнулись на пол с плюхающим звуком. Я обернулась на телохранителей. Их тоже заляпало, но далеко не так, как Ричарда и меня — они стояли дальше. Все вытаращились на Ричарда, вытаращились со смешанным выражением ужаса, гнева и удивления. Я поняла, что случилось что-то очень, очень серьезное.
Заговорить я смогла только со второй попытки, да и то с сильным придыханием.
— Я не раз видела, как оборотень превращается в своего зверя, но такого не было ни разу. Это потому, что ты вызвал зверя Стивена, а не он сам в себе?
— Нет, — ответил Ричард.
Я ждала продолжения, но он ничего больше не сказал и явно не собирался говорить. Однако одно слово «нет» ничего не объясняло. Я посмотрела на остальных.
— О'кей. Пусть мне кто-нибудь расскажет, что здесь случилось.
Джемиль заговорил, осекся и посмотрел на Ричарда.
— С позволения моего Ульфрика. — Слова были вежливы, но тон — злобный, почти вызывающий.
Ричард обернулся к нему. Лица его я не видела, но, очевидно, от его взгляда Джемиль сжался. Он рухнул на колени в лужу густой жидкости.
— Я не хотел тебя оскорбить, о Ульфрик!
— Это ложь! — сказал Ричард голосом ниже своего обычного — чуть-чуть выше рычания.
Джемиль стрельнул взглядом вверх и снова склонил голову.
— Я не знаю, что ты хочешь, Ульфрик, чтобы я сказал. Скажи мне это, и я сделаю.
Ричард обернулся ко мне, оставив Джемиля коленопреклоненным.
— Я не вызывал зверя Стивена. Я вырвал его из тела.
Я глянула на Стивена, все еще скорчившегося у ног Ричарда.
— Зачем?
— Обычно это делается в наказание.
— А что такого сделал Стивен?
— Ничего.
Голос Ричарда был почти так же суров, как выражение его лица.
— Почему же ты его наказал?
— Потому что мог. — Он задрал подбородок
— Что с тобой творится, Ричард?
Он засмеялся — настолько неожиданно и неуместно, что я вздрогнула. Слишком громко засмеялся, слишком резко.
— Ты поняла, как вызывать зверя Грегори?
— Я ни черта не поняла, кроме того, что ты сильно не в духе и срываешь свое настроение на других.
— Ты хочешь знать, что со мной творится? На самом деле хочешь?
— Да, хочу.
— Брысь с дороги, Стивен, — сказал он, и Стивен, даже не спросив почему, просто отполз в сторону.
Мы остались стоять на расстоянии в два фута. То, что Ричард сделал со Стивеном, чуть сняло остроту его силы, но она осталась здесь, как огромная тварь под поверхностью воды.
— Открой метки, Анита, ощути, что я чувствую.
— Они открыты. Я думала, их надо открыть, чтобы понять, как ты это делаешь.
— Так все дело в моем щите?
Я кивнула:
— Я ощущаю твою ярость, Ричард, но не знаю, чем она вызвана.
— Значит, только мой щит нас разделяет...
Он качнул головой, почти улыбаясь, и убрал щит.
Меня ударило почти физически, отбросило на шаг. Злость такая резкая, что мне в горло ударила желчь. Презрение к себе такое глубокое, что у меня слезы покатились по щекам двумя горячими полосками. Страдание Ричарда удушало.
Я уставилась на него, слезы продолжали течь.
— О Господи, Ричард!
— Не жалей меня. Не смей жалеть!
С этими словами он схватил меня за руки, и в миг соприкосновения наши звери бросились вон из тел в жарком танце силы. Его зверь, невидимый, ударил в меня, метафизические когти рвали мне тело. Будто этот зверь прожирал себе дорогу насквозь. Я вскрикнула и бросила своего зверя ему навстречу, ощутила, как когти впиваются в мясо. Глаз бы ничего не увидел, но я ощущала это — ощущала шерсть и кожу, мясо и кровь под зубами и когтями. Я вопила не только от боли, но и от ощущения раздирания Ричарда. Он сделал больно мне, я отвечала ему тем же. Не было мысли, не было соображения — чистейший рефлекс.
Наши звери рвали друг друга. Мы оба свалились с воплем на пол. Я смутно ощущала руки Ричарда на своих, будто он не мог разжать пальцы.
Вокруг нас люди зашевелились, сдвинулись с мест, но никто не вмешался. Когда мы упали, все отшатнулись, будто боясь коснуться. Зазвучали голоса:
— В чем дело? Что происходит? Анита, Анита! Ричард, держи!
Вдруг его зверь оказался во мне компактной тяжестью, но это было не больно. Обе энергии лежали тихо, прижавшись друг к другу — не переплетясь, просто прижавшись. Я почти ощущала твердое прикосновение его зверя к чему-то внутри меня, у чего были кости и мех, и это не была я. Ничего не было слышно, кроме шума крови в голове. Я ощутила на себе тяжесть Ричарда, и только потом, взглянув, увидела, что он на меня свалился. Его голова легла ко мне на грудь. Его пульс отдавался у меня в теле, его сердце колотилось напротив моего желудка. Я была покрыта холодной слизью из тела Стивена. Во-первых, я лежала в ее луже, во-вторых, ею был покрыт Ричард. Придется перед сном пойти в душ, хотя уже и рассвет. И болело все, будто меня избили. Я знала, что двигаться будет трудно.