Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок
Шрифт:
– А потом адары потеряли статус божественных посланниц и выбор сочетаемого перестал быть высшим благословением. Знаю, читала.
– Ты права… по-своему. Я принял свою участь и смирился с судьбой. Но действительность такова, что я не могу исполнить свой долг всецело, как то требуется от сочетаемого.
– Ну, как бэ тебя никто не заставляет, – заметила я, силясь угадать, к чему Филипп клонит. – Мы все взрослые люди, способные решать сами за себя, и я за этичную немоногамию. Никто никого не неволит, не принуждает, в койку
Ой, кто о чём, а Варя опять о постели! Сейчас Фил как сказанёт, что я совсем озабоченная, только о сексе и думаю…
– Не тащит, верно, – неожиданно согласился Филипп, с повышенным вниманием изучая пузырьки в шампанском. – Мне известно, что разделение ложа адарой и её сочетаемым закрепляет ту связь, что между ними формируется. И я избегал разделения… ложа не потому, что ты мне неприятна или вовсе противна.
Какое облегчение, угу.
– Ты мне приятна… пожалуй, больше, чем я мог ожидать в подобной ситуации.
Он мне что, признаётся?
Не в любви, конечно, но… в наличии симпатии?
За это стоит выпить.
Один глоточек.
– Так сложилось, что я не могу дать тебе того, что ты рано или поздно от меня потребуешь. Поэтому я полагал, что пока связь не закреплена, то… всегда остаётся путь к отступлению. У тебя есть Люсьен, он твой сочетаемый… каким бы образом он им ни стал… и он молод и…
Глоточек эффект возымел – я сообразила, к чему Филипп ведёт.
– Ты о том, что не можешь иметь детей?
Филипп мгновенно отвлёкся от медитативного созерцания пузырьков и посмотрел мне в лицо.
– Ты знаешь?!
– Знаю.
– Откуда? – и взгляд такой, будто информация эта с грифом повышенной секретности и добыть её я могла исключительно неправедным способом.
– Свекромон… твоя дражайшая матушка была крайне озабочена тем, как бы отвадить злую адару от её обожаемого сынули… и пошла ва-банк. Заявила, что у неё совершенно случайно обнаружилась милая, добродетельная во всех отношениях девушка… если не считать, что дева уже беременная. От тебя, – я отсалютовала Филиппу бокалом. – И что мне надо благородно отойти в сторону и не мешать твоему воссоединению если не с этой девушкой, то с сыном, который у неё обязательно родится.
– Мама всё это тебе сказала?!
– Ну, не совсем теми же словами, но общий смысл такой.
– Мама-мама, – неодобрительно покачал головой Филипп, впечатлённый полётом матушкиной фантазии. – Но откуда тогда…
– Позднее мне разъяснили, что всё чушь собачья и никаких беременных от тебя дев нет в принципе, потому что детей у тебя быть не может.
– Кто? – резко вопросил Филипп и сразу нахмурился, осенённый догадкой. – Ворон, кто же ещё…
Понятно, что не Люсьен, далёкий от пикантных тайн придворных завсегдатаев.
– Все целители, у которых я бывал впоследствии, в один голос утверждали, что диагноз, поставленный в дни моей юности, верен и шанс стать отцом у меня невелик.
–
– Возможно. Не знаю. Это не тот вопрос, на который я могу дать чёткий, однозначный ответ. На всё воля всея Отца.
– Филипп, – я сделала ещё глоток шампанского и напомнила себе, что много пить нельзя. Игристое вино коварно, а я как поела днём в «Короне», так больше ни кусочка не перехватывала. – Я тебе сочувствую, правда. Но по-прежнему не вижу взаимосвязи между твоими репродуктивными функциями и твоим ко мне отношением на протяжении практически всего нашего знакомства.
– Поначалу ты мне не нравилась, – с впечатляющей откровенностью признался Филипп. Подумал и добавил: – Порой я спрашивал всея Отца, за что мне это…
– Наказание? – охотно озвучила я напрашивающуюся мысль.
– Не без того, – возражать и заверять в обратном он не стал. – Однако позднее, когда мы впервые оказались в Ливенте… постепенно всё изменилось.
– Только на сближение ты всё равно не шёл, – я через плечо оглянулась на ведущий в гостиную широкий проём, прикидывая, все ли гости собрались или ещё идут?
Так-то, на глаз, народу уже прилично понабилось в оба помещения.
– Маловероятно, если вовсе возможно, что у нас будут дети.
– А они мне нужны?
– Насколько я успел тебя узнать, нет, не нужны. Пока не нужны.
– А потом часики тикать начнут, зайки с лужайками в кошмарах являться станут и меня настигнут страдашки на тему, как же я хочу детей, вот прямо жизнь без деток не мила?
– Долг каждой адары – не только связывать этот мир, но и подарить ему дочь, что продолжит её род и её путь.
– Возможно. Когда-нибудь, – конкретно здесь и сейчас о долгах и размножении думалось на редкость паршиво.
– Ты видела, что бывает с родом адары, когда его некому продолжить, – гнул свою линию Филипп. – Пока тебе кажется это неважным, несущественным. Ты думаешь, что случится оно нескоро, и оттого считаешь, будто тебя это совсем не коснётся. Коснётся. Рано или поздно, желаешь ли ты того ныне или нет. А долг каждого сочетаемого – дать тебе дитя. Иначе для чего тебе сочетаемый?
Вообще-то в числе прочего для заземления, дабы однажды зов не пересилил необходимость вести оседлый образ жизни, или как там Трина говорила…
– Сам сказал, если что, у меня Люсьен есть, – я обернулась снова.
– Не спорю. Но тогда возникает вопрос, я-то тебе для чего?
– Для секса животворящего?
Филипп кашлянул. То ли смутился, то ли считал неприличным говорить о сексе открыто, откровенно и публично.
– Для… животворящего секса у тебя есть Виргил.
Взгляд мой вдруг зацепился за мужчину, стоящего недалеко от проёма. Высокий, черноволосый, одет он был так же, как все присутствующие мужчины, и потому со спины не выделялся ничем приметным. Но вот он повернул голову к собеседнице, являя мне профиль, и…