Наречённый для ворожеи
Шрифт:
Затем наступил вечер, и учениц накормили ячневой кашей с маслом, запивать которую следовало молоком. Горшок каши и кринка молока ждали девочек на большом столе в травницкой, ещё в этой комнате имелась печь и много разной посуды — от обычных горшков, глиняных мисок и ковшиков, до иноземных цветных склянок, причудливых сосудов и чаш. И если простая посуда теснилась на широком шестке печи, иноземная заполонила резные поставцы вдоль стен. И кругом подвешенные пучки трав, а на полках ряды берестяных туесков с корешками, почками, семенами и соцветиями растений. Любопытная
— Печь ведь нужна не только кашу разогревать? — догадалась дочка ведьмы.
Спрашивала она у Заряны, а ответила вдруг Позёмка, нежным звенящим голоском:
— Угадала, всегда надо что-то вскипятить или подогреть, а некоторые зелья томятся в печи целую ночь.
— Ой, ты заговорила! — обрадовалась Липа, а Лушка с Морошкой бросились с Позёмкой обниматься.
— Малые, кыш доедать кашу! Скоро вам спать, — попеняла близняшкам Заряна, которая, видно, обожала всех отчитывать. К Позёмке она тоже обратилась с укоризной: — Ну, что же ты? Неужто обычной совы испугалась?
— Не совы, маленькая лесавка с дерева прыгнула. Прямо мне на плечи, — принялась оправдываться белоснежная девочка, щёки у которой слабо порозовели. — И как крикнет совой в ухо, да ещё на шее повисла — не отцепить. Пришлось отогнать бранными словами, которых нежить всегда боится. По-моему, из меня не только спутница воину, обычная травница не получится…
— Брось убиваться, я бы на твоём месте тоже растерялась, — принялась утешать Липа расстроенную Позёмку.
— Почему же лесавку не отпугнул твой оберег? — вдруг раздался женский голос от двери. Оказалось, в комнату незаметно вошла Альдона, и все девочки поспешно встали её приветствуя. Рута слегка замешкалась, но сделала, как все. — Это точно была лесная нежить? Может, проклятое дитя, которого утащил леший?
— Не распознала, — совсем поникла Позёмка. — Лесавка была голая, шалила с удовольствием, правда волосы, кажется, не зелёные.
— Кажется? — довольно сухо спросила Альдона.
— Луна за облачко зашла…
— Ладно, всё поправимо. Завтра поедем с тобой по соседним деревням, постараемся разузнать, пропадал ли у кого ребёнок. Кстати о малых ребятах — не пора ли кому-то спать? — насмешливо, и вместе с тем ласково поинтересовалась Альдона, поглядывая на Лушку и Морошку.
Вместе с близняшками в постель отослали и возмущённую Руту, которая и не подозревала, что в свои почти восемь лет должна будет делить спальню с шестилетками. Ужасно хотелось остаться со старшими девочками и расспросить их о проклятых детях. Но и разговор в спальне оказался внезапно интересным, ведь сразу не уснули.
Прежде всего сестрёнки зажгли свечу и принялись перебирать кукол, рассевшихся в ряд на лавке под окном. Выбрали по одной тряпичной подружке и утащили к себе в кровати, на лавке же осталось ещё с пяток.
— Выбирай любую, если тоже любишь куколок, — великодушно предложила Руте одна из близняшек.
— Не-а, — поморщилась в ответ дочка ведьмы, которая, сколько себя помнила, предпочитала свистульки да рогатки.
—
— Ну-ну, — усмехнулась Рута, но, как старшая, спорить с малышнёй не стала.
— Интересные сказки, мы такие сроду не слыхивали, — продолжала соблазнять одна из сестрёнок.
— Расскажите мне лучше, как в эту обитель попадают? Чтобы выучиться на ворожею.
— Очень просто — надо чтобы тебя нашли и сюда привезли. Кто-то из спутников, воин с ворожеёй, ведь они постоянно путешествуют. Вот и нас нашли, когда мы без родителей остались, и тебя. Ты ведь тоже сиротка? — спросила одна из девочек.
— Ага, — нехотя отозвалась дочка ведьмы, которая не любила об этом говорить.
— А в школу тебя позвали, потому что есть способности, — с умным видом подняла вверх палец говорившая близняшка. — Иначе просто бы отмыли, подлечили и пристроили в приют к волхвам. Или в добрую семью.
— Ну а если сиротка достаточно взрослый, в обители могут обучить какому-нибудь мастерству, — подхватила нить разговора другая сестра, одновременно баюкая куклу. — Воином опять же можно стать, если есть желание. Только не всякий захочет, храбрыми рождаются не все.
— А ворожеями девочки быть хотят? Вы хотите? — спросила Рута.
— Хотим! — сёстры переглянулись и произнесли это одновременно. Но заговорила потом одна, которая баюкала куклу. — Чего уж теперь, ежели чужая страшная бабушка нам колдовскую силу передала. Обычными девочками больше не станем.
— Как передала? — ещё больше заинтересовалась Рута. — А родители куда смотрели? Или они уже…
— Уже, — жалостливо покривила губы одна из близняшек, а вторая ещё и всхлипнула. — Мы тогда совсем маленькие были, ехали куда-то с батюшкой и матушкой в санях, да чуть не пропали. Морозы, говорят, жуткие стояли, так родителей Дед Карачун прибрал. Нас же нашла и притащила к себе в избу страшная бабушка…
— …в тёмный лес, в самую чащу, — опять перебила и стала сама рассказывать другая сестра. — Внутри печки нас выпарила, к жизни вернула, потом каждую за руку подержала и сразу ушла, как будто в сени. А оказывается на мороз, босиком и в одной только нижней рубахе! Мы тогда без сил были, сразу уснули. Потом несколько дней бабушку ждали, пока Лушка её в окошечко не увидела.
Близняшка ткнула пальцем в сестру, и Рута, в свете свечи, вдруг впервые заметила, в чём отличие девочек. У Морошки под ухом сидела крупная, горошинкой, родинка.
— И чего потом? — поторопила рассказчицу дочка ведьмы.
— Сестра реветь начала и даже описалась. Дескать, стоит страшная бабушка под окошечком и просвечивает вместе с рубахой! А рядом с ней такие же батька с мамкой!
— Уж так-то врать и пугать друг друга негоже, — пожурила Лушку Рута.
— Она не врала, — перешла вдруг на шёпот Морошка. — Потом и я за окошечком страшную бабушку видела. И родителей. Пришли и долго стояли. Даже улыбались.
— Может вам всё поблазнилось с голода? Или лихоманка ещё мучила, после того как чуть насмерть не замёрзли? — от души пожалела сестрёнок Рута.