Нарисуй мне в небе солнце
Шрифт:
– В какой? – засмеялся Вовка.
– Когда тебе праздновали юбилей…
– А ничего и не праздновали! Все забыли как-то. Готовились же к премьере!
– Ой, да что ты… Хорошо, давай сегодня праздновать. У тебя какого числа день рождения? Нет, не говори, я ведь знаю, точно знаю… Семнадцатого апреля, правильно?
– Да, – Вовка так счастливо улыбнулся, как будто я призналась ему в нежных чувствах. – Катя, ты помнишь мой день рождения!
– Вов, я свинья, я забыла про твое тридцатилетие. Так… Вот тебе цветы, ягоды! – Я отдала Вовке
– Идем! – Я взяла Вовку под руку и решительно направилась в обратную сторону, на рынок.
– А куда мы идем?
– Пойдем, купим торт, там, я не знаю… посыпем его ягодами, съедим… Шампанского купим, а Вов? Ну как так – пропустить день рождения!
– Хорошо, – покладисто кивнул Вовка, слегка настороженно поглядывая на меня.
Я успела заметить этот взгляд. Почему? Почему он так смотрит? Чего боится? Что-то непонятно, непривычно, не укладывается в наши отношения? Вовка ведь вовсе не глупый… Просто хороший и искренний.
Вовка шел-шел рядом со мной, потом остановился, осторожно освободил свою руку, – мы так и шли под руку.
– Катенька, скажи мне…
Я видела, как трудно ему найти слова. Я чувствовала, что он хочет спросить, зачем и почему я приехала.
– Вов, не спрашивай ничего, пожалуйста…
Вовка так же настороженно, но с надеждой взглянул на меня. Этот взгляд мне очень трудно выдержать. Не знаю, что лучше – свое одиночество или чужая надежда, на которую ничего не можешь ответить.
Мы купили торт со взбитыми сливками и вишней, шампанское, полкило сочных, янтарных слив и в некоторой растерянности остановились посреди улицы с этими покупками.
– Я… У меня… – Вовка топтался, взглядывая на меня и отводя глаза.
Я понимала, что, наверно, Вовка живет так бедно, что ему стыдно меня вести к себе. Да и не только это смущало моего друга. Меня смущали те же мысли. Дружба дружбой, а Вовкина любовь никуда не девается. Живет и живет, питаясь несбыточными надеждами и платоническими восторгами.
Я увидела несколько семей, целенаправленно идущих с детьми и надувными кругами в одну и ту же сторону.
– У вас есть речка? – спросила я.
– Пруд. Или озеро, я не разобрался пока, я же только зимой переехал. Хочешь пойти туда?
Я не знала, чего я хотела. На самом деле я больше всего хотела закрыть на секунду глаза и, открыв их, увидеть Нику. Спокойного, смотрящего на меня серьезно и как будто задумчиво, как обычно. А в глубине глаз – то, из-за чего я бросаю все, не думаю ни о чем, из-за чего я готова была, да и сейчас готова в любой день взять чемодан и поехать с ним в любую сторону – на север, на юг, на Дальний Восток – куда скажет.
Увидеть Нику, взять его за руку и уйти с ним – от наших неразрешимых противоречий и своего одиночества. И ничего больше я не хотела.
Но я ведь сама приехала к Вовке. Вовка был здесь, рядом. А Ника – в Барселоне,
– Да, Вов, пошли на озеро.
У меня купальника с собой не было, идти с бутылкой шампанского, тортом и немытыми сливами туда, где все купаются и загорают, было, наверно, немного странно, но мы пошли. Вовка был рад, и ему было неловко, я это видела. А я… Я чувствовала себя так же одиноко, если не больше, чем обычно. Все-таки одиночество – это отсутствие определенного человека рядом с тобой – решила я тогда. Но домой не поехала. Не могла же я посреди дороги вдруг развернуться и уйти.
Вовка пытался рассказывать смешные случаи со съемок. Как он не сразу понял, что с ним снимается известный народный артист – очень уж скверно тот выглядел с утра, был опухший, злой, плохо побритый, ругал Вовку матом. И только потом Вова догадался, что это один из кумиров его детства, мужественный, дружелюбный, игравший когда-то разведчиков и героев! Только сильно постаревший и в плохом настроении.
– Смешно, да? – Вовка заглядывал мне в глаза. – Вот я дурак какой. Да, Кать?
А я с грустью смотрела на него. Такой чудесный человек. Самый искренний из всех моих знакомых. Немножко неловкий, ну и что? И симпатичный – вполне, чтобы понравиться кому-то. Но он хочет понравиться мне. А я люблю Нику. Тут сомнений никаких нет. Не спутаешь. Люблю, тоскую без него. Жизнь не в жизнь.
Зачем же я тогда приехала к Вовке? Хотела заглушить свою тоску. Но это невозможно. Еще хуже.
– Ну, где мы сядем? – Я постаралась говорить как можно веселее, потому что видела, что Вовка рассказывает свои «смешные случаи», а глаза его становятся все грустнее и грустнее. – Давай вон там, на лавочке.
Как будто специально для нас в густой тени огромного дуба была пустая лавочка, все остальные были заняты. Вовка побежал, чтобы занять ее. А я смотрела ему вслед и больше всего хотела развернуться и уйти, пока он меня не видит. Но не смогла.
– Катя, ты не думай, я клоуном работаю, потому что… – начал он, когда я села рядом с ним на лавочку. – Просто мне нравится. А так – что я дома торчу? В театре отпуск, съемок пока нет. Денег тоже нет. Вот я подработаю немного и к маме поеду на две недели.
– Ты – хороший, Вовка. Открывай шампанское.
Вовка с сомнением смотрел на меня.
– Кать…
– Надо же отпраздновать твой день рождения! Открывай-открывай!
– Катюша… – Вовка очень осторожно, почти не касаясь, погладил меня по руке. – Что такое?
– Вов, ты не рад, что я приехала?
– Я рад. Но ты… У тебя что-то случилось?
У меня случилась любовь, но как сказать об этом Вовке? А если он любит меня так, как я – Нику? Отчаянно, невозможно, безнадежно, безвыходно.