Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Бульонов выхватил копьё из рук своего соперника и хотел было убить её, просто заставить замолчать, но вдруг понял, что слишком поздно.
Он забыл о главных соперниках.
Магический шар дошёл и до него – его швырнула та высокая девушка с разноцветными волосами, кажется, хотя утверждать было слишком трудно – Бульонов и не пытался. Это было неважно.
Он прежде никогда не испытывал подобного рода облегчения, не был до такой степени счастлив.
Он упал прямо на собственное копьё, а после перевернулся на спину,
– Я иду к тебе, - выдохнул наконец-то парень, прикрывая глаза и пытаясь перестать дышать.
Впрочем, ему не пришлось слишком долго стараться – дыхание остановилось самостоятельно, и дух покинул его тело – казалось, он не собирался умирать и должен был отомстить, но ведь лучше так, лучше умереть просто сейчас, и не пытаться даже вернуть тот кошмар, который должен был испортить всю его жизнь!
А это даже не самоубийство.
Не грех!
…Готфрид вырвал собственное копьё из тела Бульонова, чувствуя себя более сильным. Он должен был защитить свою супругу, и плевать., скольких придётся убить ему лично. Хоть всех.
Больше ни та толстая девушка, ни этот парниша, странный и неприятный на вид, не посмеет прикоснуться к ней.
Его Зуби теперь в большей безопасности, потому что умерли те, кто мог бы попытаться убить её.
Она теперь будет счастлива. Она будет жива.
Тем не менее, Бульонский вдруг осознал, что слишком внимательно смотрит сейчас на какую-то неизвестную, практически незнакомую ему девушку. Кровь на копье придавала чего-то вроде вдохновения…
Он должен её убить.
У них с Зуби будет победа, а так появятся ещё и совершенно нелишние в хозяйстве деньги – Зуби будет счастлива!
Очень счастлива.
Она всегда так хотела семьи и детей, а после победы в “Тибидохсе” они смогут позволить себе всё, что угодно.
Даже не обращая внимания на то, что девушка стояла к нему спиной, внимательно рассматривая мёртвого, Готфрид метнул копьё, представляя уже себе, как оно переломает её позвоночник на две отдельные части…
Откуда появился некромаг, он так и не осознал. Казалось, две эти девушки только испуганно наблюдали за происходящим, ожидая своей смерти или хотя бы травмы, но вдруг копьё остановилось.
Тот самый высокий брюнет, третий из некромагов, схватил копьё, которое буквально на несколько мгновений не долетело до разноцветноволосой девушки.
Готфриду показалось, что это конец.
Он не успел окончательно защитить собственную любимую супругу, он ещё не уничтожил самых главных её врагов, самых сильных, только убрал двух слабаков, и всё? Это конец?
Парень внимательно посмотрел на копьё, а после тоже метнул его в Готфрида. Тот едва успел отскочить в сторону, и оружие впилось в землю, едва ли не разломившись на две отдельные части.
Та кричавшая девчонка вдруг пришла в себя и поспешила куда-то убежать – рядом не осталось никого, кроме некромагов.
Невысокая светловолосая
Жив и даже здоров.
Презрительно глянув на труп, он усмехнулся – впереди ещё столько всего можно сделать. Ещё можно помочь его жене победить в проклятых играх! И гори ты пламенем, “Тибидохс”, вместе со своими учредителями.
========== Боль седьмая. Второй тур ==========
Сарданапал остановился, пытаясь как-то вернуть себе ощущение реальности. Он хватал ртом воздух, словно надеясь почувствовать приятный, едва слышимый запах дождя.
Кружилась голова, и он давно ничего не ел и не пил. Конечно же, здесь можно было добыть еду, но почему-то даже пытаться это сделать Сарданапалу не хотелось – он чувствовал себя слишком беспомощным.
Мужчина закашлялся, пытаясь вернуть себя в нормальное, по крайней мере, относительно нормальное состояние.
Его что-то душило – сильно, с некой ненавистью, показавшейся ему слишком отчаянной, - вот только теперь никак уж не снимешь проклятые путы, которые не позволяли даже вдохнуть воздух.
– Тебе плохо? – Медузия осторожно прикоснулась к его плечу, словно пытаясь что-то понять.
Её рыжие волосы спутались и превратились в сплошной комок. Изредка можно было услышать недовольное шипение змей, но женщина не придавала этому совершенно никакого значения.
Складывалось такое впечатление, словно ей сейчас было абсолютно наплевать на собственное состояние, и в этом не было ничего странного или даже немного страшного. Женщина вдруг будто бы решила позволить себе не думать совершенно ни о чём дурном или страшном.
Может быть, она и была права, но, тем не менее, ничего хорошего в её поведении Сарданапал не видел.
– Мне плохо, - вздохнул он. – Ни одного ручейка, а вода в нашей фляге уже заканчивается… Почему мы оказались именно в такой местности? – мужчина грустно опустил голову. – Замысел “Тибидохса” был совершенно другим, тут не должно было быть столько смертей!
Горгонова не ответила.
Ей так хотелось, чтобы он просто замолчал – чёртов старикан, который втянул её когда-то во всё это, а теперь ходил и жаловался на собственную жизнь, будто бы это вообще могло хоть что-то изменить.
Она старалась сдерживаться – вот только в последнее время желание остаться живой было куда сильнее, чем какая-либо верность.
Они шли по неимоверно сухому полю, или что это было – не пустыня точно, потому что на земле, явно глинистой и настолько забитой, что тут даже нельзя было никого похоронить, вились какие-то давно превратившиеся в что-то слишком сухое травы и растения.
Тут когда-то, очевидно, было очень зелено, но сегодня шагать по подобным просторам было практически невозможно.