Нарисую себе сына
Шрифт:
— Мессир, прошу прощения!
— И в этот самый момент как вылетит…
— Мессир!!!
— Зоя! Что ж ты так орешь? Ты меня с мысли сбиваешь! — в сердцах ударил по своей деревяшке Упс. Мужчина, перегородивший мне корабль, наконец, развернулся.
— А иначе он меня не услышит из-за такого… О-о! Услышал. Мессир, не могли бы вы немного в сторонку? — помогая себе «отгребающим» движением руки, сморщилась я. Незнакомец, склонив темноволосую голову набок, хмыкнул:
— А в чем собственно дело? — как будто просто
— Да ни в чем! Вы мне бригантину загораживаете, — еще больше озадачила я его:
— А зачем вам моя бригантина? — ах, вот оно что.
— Домой заберу. Да я рисую ее. А вы мне своими широкими плечами…
— Понял, — убрался он, наконец, в сторону, однако, недалеко. — Так вы…
— Сэр капитан! Помогите морскому герою, лишенному… — здесь вышла пауза, так как конец трагической истории из «морской тьмы» так и не обозначился. — волею зловещей судьбы конечности! — выкрутился таки Упс, полностью переключивший на себя внимание незнакомца.
Тот, порывшись в нагрудном кармашке, протянул «герою» монету. Упс, оценив вклад, воодушевился еще больше:
— Сэр капитан! А сколько узлов дает ваша посудина?
— Восемнадцать — двадцать, — скромно пояснил вопрошаемый.
— Да я так и знал!
— Ну, а раз вы такой «знающий», может, подскажете, где у вас начальник порта? — прищурился на калеку мужчина.
— Я могу проводить! — тут же подскочил с парапета Кирюха. А что? Подзаработать всем хочется. Однако «сэр капитан» коммерческий пыл мальчугана поубавил:
— Нам сначала не туда надо. Так что, можно и на словах.
— А он всё здесь знает: и «туда» и «не туда». И проведет вас в лучшем виде, — ну и кто меня лезть просил? Будто я — в доле.
— Всё-всё? — уточнил мужчина.
— Ага, — согласно пробасил Кирюха. — И даже то, что по возрасту знать не положено, — добавил совсем уж доверительно, на что капитан разразился смехом. А через минуту, с подошедшим к нему плотным бородачом и прыгающим впереди проводником исчез в толпе.
Мне же сидеть в сравнительной тишине долго не пришлось. Но, сначала, взбодрился Упс:
— Цапли, длинноклювые, чтоб вас не вовремя накренили, — заерзал он по мостовой своей деревяшкой, однако, уже через секунду удивленно открыл рот:
— Зоя.
— Что? — перевела я озадаченный взгляд с Упса на усатого начальника портовой охраны.
— Я — за тобой, — скосясь на калеку, пояснил тот. — Начальник порта приказал, как только ты здесь, на его территории в следующий раз появишься, привести тебя к нему.
— Неужели? И прямо под конвоем?
— Да что уж так то? — в ответ изобразил охранник неловкость. — Просто, рядом. Ты же видишь: я один и без сабли.
— Ну, и на этом спасибо… Пошли, — ох, давно я со своим опекуном откровенно не разговаривала. Видно, настал долгожданный час…
— Здравствуйте, сэр Сест! — пожалуй, начало «откровенной» беседы вышло преувеличенно
— Проходи, садись.
— Хорошо, как скажете, — поубавила я пыл. И, сцепив перед собой на лакированном столе пальцы, приготовилась ждать.
Вообще, «ждать» здесь было даже приятно. В тишине и прохладе, обособленных от порта за окнами. И глазеть по сторонам, постоянно возвращаясь взглядом от карт и графических картин на стенах к одному и тому же — компасу на рабочем столе опекуна. Еще отцовскому. И что он здесь делает, я понятия не имела, а вот выяснить никак не решалась. Может, сейчас?
— Зоя, я знаю, зачем ты была в порту два дня назад, — ух ты! Хорошее начало.
— И зачем? — может, у него другие версии есть?
— Ты встречалась на ладменском галеоне с мужчиной, — воззрился на меня из-за своего стола сэр Сест. — Кто он такой?
— А вам какая разница?
— Зоя, пока я — твой опекун, я не позволю позорить честное имя твоей семьи.
— А я его… позорю?
— Да, ты его позоришь, — остался он непреклонным. — Ты же знаешь, как у нас относятся к «таким» женщинам?
— Понятия не имею. Вам — виднее.
— Это ты к чему, позволь узнать?
— К понятию «семейного позора», сэр Сест. И, слава Богу, у нас с вами разные фамилии.
— Зоя! — удивленно подскочил опекун из своего кресла. — Да как ты смеешь! Ты, недоразумение, появившееся на свет вместе с еще одним! Ты, посмешище всего Канделверди! Да если бы не я, тебя бы уже давно оплевали на всех площадях за твои больные фантазии.
— Больные фантазии? — раззадорил он меня уже по-настоящему. — А кому они жить мешают? За что меня «оплёвывать»?
— Кому они жить мешают? — прихлопнув руку ко лбу, переспросил мужчина. — Кому мешают? — и полез в один из ящиков стола, выудив оттуда мой пропавший недавно рисунок. — Ответь мне, что здесь нарисовано?
От такого вопроса я на миг даже опешила. Как это, «что»? Так ведь ясно же:
— Лодка на воде, — выдохнула, глядя в яркие голубые краски. Единственно возможные, если рисуешь в голубых линзах. Однако, опекун моего «понимания» не разделил, обличительно ткнув пальцем:
— А где тогда вода?
— Вода? — подняла я на него глаза. — Ее не видно, потому что она…
— Отсутствует?
— Прозрачная.
— А где ты такое видала? — ткнул он теперь самим рисунком и мне в лицо. — Где, я спрашиваю? Это же ненормально! Даже в нашем мире! Невозможно видеть то, что видишь ты, не имея в роду ни одного мага.
— То есть, я — юродивая?
— Получается так. А теперь и новая напасть — хождение по кораблям. Зоя, я тебя дома запру.
— Что? — даже подбросило меня. Нет, ну пусть «юродивая» — это с детства привычно. Пусть «шлюха» — я-то знаю, что это не так. Но, запирать в четырех стенах! — Права не имеете!