Нарко
Шрифт:
– И куда, по-твоему, мы переедем? Может, сюда, прямо у нас дома будем хранить, – иронизировал Гога. – Молзавод нормальное место. Ничего менять не будем.
– Нескольких наших уже взяли, они ошивались недалеко от Молзавода. Пара человек попала под следствие. За нами следят. Я уверен в своих друзьях, они никогда нас не предадут, но Кабинет Безопасности может достать информацию другими путями, – Генрих посмотрел на Барона, который сидел напротив Гоги, красный от злости.
– Это все ерунда, – отмахнулся Гога, – если что не так, избавься от людей и найди новых. Мне тебя учить нужно?
Найти новых людей будет очень сложно, размышлял Генрих, Гога только сидел и давал указания, но сам никогда ничего не делал, зато требовал все и со всех. Любая его безумная
– Но это же наши люди, – сказал Генрих, – нельзя ими разбрасываться. Хорошие люди всегда на вес золота. Таких тяжело найти.
– Это неважно, – отмахнулся Гога, – делай, что тебе говорят. И не забудь, что через месяц нам нужна еще партия. Свяжись с братьями в Афгане и организуй поставку.
– Я все же считаю, что так нельзя поступать, – повторил Генрих, – и прошу обдумать мое предложение насчет склада. Давайте подберем возможные альтернативы.
– Пока ничего не подбирай. Пусть все остается как есть. Потом, может быть, вернемся к этому разговору.
Генрих вышел из комнаты, желая разорвать Гоге глотку. Совсем рехнулся и уже не видит ничего дальше собственного носа. Его интересуют только деньги, а на людей плевать. Генрих обладал удивительной способностью испытывать невероятную злобу и отвращение без единой видимой эмоции. Максимум, что он мог, это сильно сжать кулак, но ни один мускул на его лице не дергался. После собрания он не хотел завозить следующую партию, но цыгане очень быстро распродавали продукт. Генрих собрал рюкзак и уже хотел выдвинуться к телеграфу, но с улицы раздался громкий стук в калитку.
Уродливое серое здание, огромные окна которого были почти всегда закрыты плотными, не пропускающими свет занавесками, внушало ужас Патриасу Алексию каждый раз, когда он к нему приближался. Кабинет Безопасности окружал половину центрального района своими корпусами, главный из них возвышался над остальными. Внутри был просторный холл с высоченными потолками и толстыми колоннами круглой формы. Алексий прошел через несколько постов охраны, неохотно раскрывая V-рясу для проверки. Его проводили на последний этаж и подвели к кабинету без номера и обозначений, где была назначена встреча с членами Партии и руководством ведомства. Алексий вошел в большое светлое помещение с длинным столом. Помимо стола там висели портреты вождей и карта Великого Союза. Через некоторое время появился Председатель Кабинета, с ним были члены Партии. Алексий поприветствовал каждого, пожав руки и слегка поклонившись.
– Спасибо, что нашли время нас посетить, – начал Председатель, – повестка встречи вам известна.
Члены Партии молча смотрели на Патриаса, не выражая видимой заинтересованности в этом мероприятии.
– Спасибо, что согласились меня выслушать, – Патриас говорил каким-то напугано-услужливым тоном. Он беспокоился о результатах встречи.
– Мы давно ведем дела церкви, и политика вождей Партии вам тоже известна, – продолжал Председатель, – долгое время церковь брала на себя роль основных институтов общества. Но Партия придерживается другого мнения по этому вопросу. Главным нашим опасением остается ваше идеологическое влияние. Мы понимаем, какими рычагами давления обладает церковь. И в то же время цели Партии направлены на то, чтобы обеспечить полный контроль над обществом из одного единого органа управления. И этим органом будет не церковь. Поэтому мы вынуждены временно ограничить вас в правах на распространение духовного влияния во всех зонах священной дистрибуции, поправьте меня, если я путаюсь в вашей терминологии.
Патриас внимательно выслушал Председателя и некоторое время обдумывал свой ответ, потирая крохотный деревянный крестик в руке.
– Церковь и власть всегда шли рука
– Мы, конечно, понимаем вашу просьбу и благодарим за предложение, но позиция вождей и Партии Великого Союза в том, что у народа должен быть один институт влияния на массовое сознание и все каналы должны подчиняться ему.
Эта пустая дипломатия продолжалась целый час. Патриас слушал одну и ту же песню про позицию Партии, влияние церкви и прочее, а сам повторял, как он может быть всем им полезен, пытался переубедить Председателя. Раз за разом он замечал, что на встрече все очень приветливые, улыбаются и кланяются друг другу, а после отправляют в лагеря священников, которым не посчастливилось попасть им под руку. Вежливые лицемеры, не лишенные этикета. Не встреча, а какое-то соревнование по притворству. Патриас с трудом сдерживал отвращение при виде Председателя, который еженедельно отправляет его подчиненных в трудовые колонии. Он сидел напротив партийцев, которые очевидно не понимали сути этой встречи и пришли только потому, что им поручили явиться старшие по званию. В таких переговорах рано или поздно обе стороны осознают, что компромисса нет и быть не может. Каждый останется при своей позиции. Возникает неловкая ситуация, когда смысла продолжать обсуждение уже нет и нужно завершать встречу, но при этом о чем-то договориться, чтобы убедить самих себя в том, что время было потрачено не впустую. Патриас вышел на улицу, где его встретил митрополит Московский. Вместе они вернулись в администрацию Патриасии, стоящую напротив уже давно закрытого Главного Храма.
Глава 6
Москва. Наше время
Поклонский женский монастырь расположился в городе, недалеко от центра. Сестра Евдокия помогала пожилой даме избавить ее мужа от недуга. Мужчина спивался. Много лет он работал на заводе, но однажды резко перестал общаться с семьей и начал пить. Женщина думает, что его сглазили. Евдокия взяла небольшую бутылку с водой и маленький зеленый пузырек с ароматическим маслом, положила их на главное священное писание – KOTAN в твердом переплете с серебряной окантовкой, – поднесла деревянный крест и начала читать молитвы. Она добавила несколько капель масла в бутылку, потом встала и велела прихожанке в следующий раз, как муж пойдет пить, подлить ему этой воды. Повторить процедуру три раза и недуг исчезнет.
Народ, узнав о волшебном даре Евдокии, записывался к ней в очередь. Как бы ей ни хотелось помочь всем, но нуждающихся было гораздо больше, чем она могла бы принять за всю оставшуюся жизнь, даже если бы работала без сна и отдыха. Письма приходили даже с самых дальних уголков страны. Ее популярность раздражала многих священников, и даже Патриас до конца не понимал, что с этим делать. В детстве Евдокия страдала приступами эпилепсии. Бабушка, вместо того чтобы лечить внучку, отвела ее в церковь. Девочка искренне верила во Всевышнего и молилась каждый день. Уже тогда проявились ее необычные способности: приходили вещие сны, она могла распознавать болезни и даже предугадывала катастрофы. Бабушка истово верила, что Евдокия – божий дар грешным людям и однажды она спасет весь мир. Девочка пришла в монастырь на общих основаниях, без каких-то особых привилегий. Сперва она была трудницей, работала усердно и со временем перешла в послушницы, а через несколько лет приняла постриг монахини.