Наркосвященник
Шрифт:
Это напомнило Дэвиду другое место. Если вы гурман, или любите закинуться на кишку по обкурке, или просто хотите поесть и уйти, или вы из тех, кто хочет есть постоянно, уже забыв, зачем он ест, – если вы один их этих людей, то вы найдете для себя настоящий вкусовой рай в Ливане. Все, что стояло перед ними на столе, Дэвид уже пробовал раньше в Бейруте. Разве только еще нескольких блюд недоставало. Он оторвал кусок питты и, раскрыв его, налил внутрь тхины и баклажанного соуса. Баклажаны отдавали на вкус дымком, как бы выискивающим самые укромные уголки его рта и возбуждающим новые вкусовые рецепторы. Но путешествие по пищеводу в желудок уже было проблемой. На вкус еда ему нравилась,
Тони, сидевший напротив, расправлялся с большим куском хлеба, тяжелым от хумуса и мезе [36] . Похоже, он был в самом разгаре священнодейства, готовый еще и еще ублажать богов чревоугодия. Он успел попробовать уже половину блюд, оставляя на тарелках зияющие пробелы, подобно танку на поле боя.
– Ты уверен, что адвокат знает это место? – спросил Дэвид.
– Все знают "Аль-Бардони".
– Тебе, наверное, стоит повторить заказ, а то для него ничего не останется.
36
Мезе – арабский стол (типа шведского) с разнообразными закусками.
София деликатно проходилась по мезе. Она заметила, что Дэвид не ест.
– Что с вами? Вы по-прежнему нездоровы?
– Не знаю.
– Вас смотрел врач? В день прибытия, да?
– Ну да, из-за этой дымовой гранаты. Но от нее я оправился. Просто у меня словно какая-то летаргия. Ничего не могу с собой поделать.
Дэвид всегда был специалистом по летаргиям. В прежние времена иногда приходилось ждать неделями, пока не срасталась какая-нибудь сделка. Любое большое дело состояло из множества мелких компонентов. Надо было все подогнать, выстроить в одну линию, создать гармоничный баланс всех составляющих, чтобы начали просматриваться самые недра, и тогда наконец что-то происходило. Порой он вынужден был ждать неделями в каком-нибудь странном городе или отдаленной деревне, под палящим солнцем, обкуриваясь гашишем и проводя полдня над блюдами вроде тех, что сейчас стояли перед ними на столе. Но с тех пор он так давно был не при делах. Или же нервы стали совсем никуда. Дело с квартирой Тони, конечно, не контрабанда наркотиков, но это максимальное приближение к бизнесу за многие годы.
– Как бы я хотел потерять аппетит, – усмехнулся Тони.
– Да, ты совсем раздулся.
– Я помню, как ты ласково называл меня жирным ублюдком.
Тони ел обеими руками; в одной руке он держал питту с таббулой [37] , а в другой – хорошо нашпигованный виноградный лист.
– Ты знаешь, из-за этой интифады мы уже целых пять лет никуда не ходим, ни в дансинги, ни в клубы, ни в бассейны. Одно время все рестораны бастовали, а ближайший ночной клуб был в Иордане. Если же кто-нибудь хотел устроить вечеринку у себя дома, то как только об этом становилось известно, являлись незваные гости. Можно условно назвать этих гостей патриотами. Некоторые из них были просто хулиганами. Но в следующий раз ты уже задумывался, прежде чем устраивать вечеринку. Вечеринки были слишком фривольными, интифада была серьезной.
37
Таббула – протертые вареные овощи с чесноком.
– Как же тебе удалось так растолстеть? Ты должен был, наоборот, похудеть.
– А что ты хочешь, пять лет протирать задницу! Мы сидели по домам, играли в карты и ели. Вот так я и растолстел.
–
– Ладно, заткнись.
Тони раздраженно вскинул вверх руку, и шмат хумуса взмыл над столом и приземлился прямо на шпинатный паштет. Тони пожал плечами. Это тоже было частью божественного действа. Он подцепил паштет за один из его трех углов и засунул в рот, говоря:
– Ты не пробовал так? Для этого точно не надо никакого аппетита.
– Да, еда просто исчезает с тарелок, а ты лишь невинный свидетель.
– Ты все еще мелешь языком, я же велел тебе заткнуться.
Дэвид усмехнулся. Хоть он и не спал уже несколько ночей, но как будто вновь вернулась молодость, когда они подолгу могли так пикироваться друг с другом.
Вскоре Дэвид уже говорил Тони, что если он находил интифаду скучной, то ему следовало бы удариться лет на пятнадцать в бега – вот это веселье. Тони поднял глаза от очередной тарелки и был встречен самой жаркой из улыбок Дэвида.
Он улыбнулся в ответ, и вдруг, под солнечным светом, среди винограда и цветов, они уставились друг на друга. Затем в унисон повернулись и посмотрели на Софию. Они только что осознали, что вся их конспирация приказала долго жить.
Брови Софии сошлись в темную линию, что подчеркнуло строгость взгляда.
– Откуда вы знаете друг друга?
Тони глотнул, открывая и закрывая рот с недожеванным куском шпината.
– Эээ, София...
– Здесь происходит что-то странное, – заметила София.
Тони посмотрел на Дэвида с мольбой о помощи. Сказать Дэвиду было нечего. Ничего не приходило в голову.
– Ладно, что бы это ни означало, не важно. Это не мое дело. О'кей?
И она поднялась из-за стола.
– София!
София проигнорировала своего дядю Тони, оставив его лепетать у себя за спиной, при этом звуки его речи поглощались пищей во рту, словно ватой. София вышла из ресторана и принялась ловить такси.
Она попросила остановить возле каменной лестницы, ступени которой вели к двойным дверям здания суда. Заплатив водителю, София помедлила. Она тяжело дышала, это была гипервентиляция легких. Затем, справляясь с собой, сделала последний глубокий вдох и, задержав дыхание, принялась медленно выдыхать, считая про себя до десяти.
– Нет, это определенно не йога, – произнес рядом знакомый голос, – я знаю, это суфийская техника транса, ты достигаешь высшего состояния сознания.
Сфокусировав взгляд, София увидела перед собой Шади Мансура. Она почувствовала теплую волну. Ей срочно был нужен надежный друг, и вот он, перед ней.
– С тобой все в порядке, София? Ты какая-то расстроенная.
С этими словами теплая волна откатила обратно. Шади, конечно, замечательный, но не сейчас. Она вспомнила, что он государственный человек, назначенец Фатаха, и не стоило ему рассказывать о своих подозрениях по поводу дяди Тони и его друга. Шади умел более профессионально подозревать, чем она. Ей достаточно было сказать ему пару слов про свой ланч, и он тут же имел бы готовую картину на панорамном экране с обволакивающим долби-звуком.
– Шади, что ты здесь делаешь?
– Я? Сую нос в чужие дела, как обычно. Сегодня, например, я заметил, что у твоего отца здесь какое-то дело.
– Да, ну и что? – София чувствовала, что Шади что-то недоговаривает. – Ты что-нибудь слышал об этом деле?
София вдруг подумала, что они могут проиграть тяжбу. Она вполне могла поверить, что знакомства семьи аль-Банна простираются вплоть до Рамаллы и до всей судебной системы. Ей нужно срочно видеть адвоката.