Народ лагерей
Шрифт:
— Какая разница, — махнул рукой лейтенант. — В Вараде снова прочешут весь состав.
— И все-таки в штатском можно скрыться, — сказала продавщица.
— В штатском — пожалуй, — согласился лейтенант.
Он поймал себя на том, что пальцами левой руки нервно барабанит по прилавку, и поспешно отдернул руку. Тут он почувствовал, что взгляд его беспокойно перебегает из стороны в сторону. Сделав над собой усилие, он повернулся лицом к толпе и, словно человек, которому больше нечем заняться, со скучающим видом принялся разглядывать публику. В этот момент он и заметил девушку.
Сначала он увидел лишь смугло-коричневое пятно. Затем —
— В крайнем случае можно спрятаться под угольными брикетами, — сказала продавщица.
— Спасибо за подсказку, — рассеянно поблагодарил лейтенант.
— А кто половчей, тот ухитряется вскочить на ходу, — не унималась продавщица.
— Особой ловкости тут и не требуется, — заметил лейтенант, не сводя глаз с девушки.
— Тогда действуйте, — откровенно подгоняла его продавщица. — Чего здесь без толку околачиваться?
Он распрощался с продавщицей. Слезы у нее высохли, зато помада некрасиво расползлась на губах. Лейтенант направился к девушке.
— Куда же вы пошли? — окликнула его продавщица и даже высунулась из окошка. — Вам надо совсем в другую сторону!
Лейтенант заранее присмотрел поставленный на попа ящик у той скамейки, где сидела девушка. Протолкавшись туда, он опрокинул ящик и сел. Краешком глаза он увидел, как у девушки дрогнули руки. На ней были надеты белые кружевные перчатки, и сквозь дырочки темнел загар.
Какое-то время он не решался заговорить. Даже взглянуть на нее и то не решался, и девушка тоже смотрела куда-то в сторону. Их глаза подчинялись некоему внутреннему запрету, словно, встретившись взглядом лишь на мгновение, они могли бы вызвать непредвиденные, роковые события. Молодые люди сидели очень близко, почти вплотную друг к другу: даже острию топора было бы не вклиниться меж ними… Лейтенант раздавил окурок и закурил снова, но прежде чем спрятать спички в карман, по привычке встряхнул коробок. Привычный звук словно вернул ему силы; чуть наклонившись к девушке, он едва слышно, как бы про себя произнес:
— Меня зовут Альберт Отт.
Девушка ничего не сказала. Она не шелохнулась, лишь чуть заметным движением подобрала пальцы к ладони. Лейтенант помолчал и немного погодя прибавил:
— Мне ничего от вас не надо, просто поговорите со мной минутку.
Ответа снова не последовало. Лейтенант опять выждал немного. На этот раз заговорить оказалось еще труднее: неудача подорвала в нем остатки самоуверенности.
— Назовите хотя бы ваше имя, — взмолился он.
Птица, готовая вспорхнуть, не меняет положения тела, и все же мы знаем, что вот сейчас она взлетит. Девушка не шелохнулась, но мускулы ее напряглись и изготовились к движению. Лейтенант испугался и быстро заговорил:
— Ни о чем не стану вас спрашивать, только не уходите. Взгляните на меня — хоть раз, и я, честное слово, оставлю вас в покое.
Девушка, заметно поколебавшись, медленно повернула голову и посмотрела на него. Это движение стоило ей таких усилий, точно мраморная статуя возрождалась к жизни, зато лейтенант наконец смог увидеть ее лицо совсем близко.
— Спасибо, — сказал он.
Осенняя
Но в этот момент толпа, все множившаяся числом и у края перрона сбившаяся в плотную, однородную массу, вдруг подалась в стороны и распалась, давая дорогу вооруженному патрулю. Показались шестеро солдат с примкнутыми штыками; на шее у каждого полукруглая бляха с надписью: «Полевая жандармерия». Возглавлял патруль тощий очкастый прапорщик. Бляхи на нем не было, да и весь его облик не производил воинственного впечатления. Он напоминал прыщавого выскочку-школяра, которому хочется отличиться по всем предметам, и именно это тщеславное стремление и было в нем самым опасным. Глаза его непрестанно рыскали. Каждого человека он изучал дважды: сперва мерил его взглядом с головы до ног, а затем, уставившись в упор, всматривался в лицо. Лейтенанта и девушку он засек взглядом сразу же, однако прошел мимо, затерялся в толпе пассажиров и лишь потом повернул в их сторону. На этот раз он подошел и остановился перед ними. Смотрел он на лейтенанта, но документы потребовал у девушки.
— Ваше имя?
— Ведь там все написано, — сказала девушка.
— Извольте отвечать, когда вас спрашивают.
Девушка услышала, как громыхнул спичечный коробок. Она вспыхнула, но жандарму ответила. Чуть отстранившись от лейтенанта, она произнесла:
— Мария Барта.
— Имя матери? — продолжал допрашивать прапорщик.
— Паула Либготт.
— Дата рождения?
— Четвертое августа 1926 года.
— Место последней прописки?
Девушка отвечала, а прапорщик продолжал задавать вопросы. За это время трое из шести патрульных обошли лейтенанта сзади, и теперь уже все семеро как бы кольцом охватили его. Они не приближались и не отдалялись. Вроде бы не смотрели на него, но тем не менее стерегли его взглядами.
— Вы вместе? — спросил прапорщик.
Девушка опять покраснела. Чуть подумав, ответила:
— Нет.
— Но вы же разговаривали, — сказал прапорщик.
Девушка призадумалась.
— Я ни с кем не разговаривала, — заявила она.
— Куда вы едете?
— В Будапешт.
— К кому?
— К своей матери.
— Ваша мать живет в Будапеште?
— Нет, — ответила девушка. — Просто она вместе с моими младшими сестрами уехала туда раньше.
— Какой у нее адрес в Будапеште?
— Таможенная площадь, шесть.
— Вам известен этот дом?
— Я жила там, когда училась в школе.
— Куда выходят окна?
— В сторону Цитадели, — ответила девушка.
— Держите, — прапорщик вернул ей документы.
С лейтенантом он был менее любезен. Обращался к нему в третьем лице. Итак, господин лейтенант не знаком с барышней. Господин лейтенант просто забежал купить сигареты. У господина лейтенанта и в мыслях нет уезжать отсюда. Более того, господин лейтенант направляется на передовую.