Народ Моржа
Шрифт:
– Мы не нуждаемся в еде и отдыхе, – ответил воин и отвел глаза в сторону. – Мы не можем сказать ничего такого, чего не знал бы мудрый Семхон.
Семен изобразил на лице вопрос: «А чего тогда приперлись?» – и молча уставился на гостя. Тот немного помялся и продолжил:
– Понимаешь, Семхон… Мы шли за стадом бизонов к северу от Черного озера. За Длинным Желтым бугром увидели всадников – они уходили куда-то к закату. Я отправил за ними двух людей. Они двигались за чужаками, пока те не миновали Сухой ручей, за которым начинается земля укитсов.
–
– Наверное… Они не несли знаков клана, а на наши жесты не отвечали.
– Очень интересно! А дальше что?
– Эти люди оставили на своих следах три кожаных мешка. Мы, конечно, не тронули их. Вернувшись в стойбище, мы рассказали обо всем Ващугу.
– И глава вашего клана очень обрадовался?
– Н-нет… Он совсем не обрадовался… Он велел нам забрать мешки и отвезти их тебе.
– Очень мило, с его стороны! Это, значит, чтоб я чего о нем не подумал. Ладно! Вы, конечно, вернулись на то место и никаких мешков там не обнаружили? Тем не менее ко мне заехать все-таки решили, поскольку таково было желание Ващуга, да?
– Н-нет… Мы нашли их… И привезли. Вот они.
Вся эта комедия начинала Семена раздражать не на шутку: «Опять какие-то недомолвки, обиняки. Мужик прячет глаза как нашкодивший пацан пред лицом грозного родителя. В чем дело?!»
– А ну, дай сюда! – сказал он вслух.
Первый мешок весил, наверное, килограмма три и был мягким. Горловина обмотана ремешком. Семен попытался развязать незнакомый узел и услышал:
– Семхон! Семхон… Позволь нам… э-э-э… Позволь нам уйти, прежде чем ты откроешь их! Позволь, ведь там может быть…
– Что там может быть? – поднял голову Семен. – Черт с рогами? Вредоносная магия, да?
Немолодой, сурового облика воин смотрел так умоляюще, так заискивающе, что Семен сжалился (точнее, ему просто захотелось поскорее отделаться от гостей) и махнул рукой:
– Пусть будет легким и быстрым ваш путь!
– Пусть не покинет тебя благосклонность Умбула, – радостно забормотал воин, взгромождаясь на спину своей мохнатой лошадки. – Пусть склонит он ухо к твоим словам!
– А что, – усмехнулся Семен, – у Умбула есть уши?
Ответа он уже не получил – всадники развернули лошадей и рысью помчались прочь, даже не соблюдая обычного строя. Впрочем, помчались – это громко сказано, но, похоже, из своих усталых лошадок они безжалостно выжимали последние силы. Семен посмотрел им вслед, пожал плечами и занялся узлом на горловине первого мешка – два других остались лежать на высохшей вытоптанной траве. Узел оказался тугим и каким-то хитрым – кажется, ни аддоки, ни имазры таких не вяжут. Возиться Семену быстро надоело, он вытащил нож, разрезал ремень и вывалил содержимое мешка себе под ноги.
И не понял, что это такое.
Зато запах узнал сразу – тухлятина.
Опустился на корточки, стал рассматривать. И понял.
Но не поверил.
Поднялся и глянул по сторонам: светло-голубое осеннее небо с белыми комьями облаков, желтоватая холмистая степь, за спиной
На земле неряшливым холмиком лежали глаза мамонтов.
Точнее, оболочки глазных яблок. Они, вероятно, были предварительно проколоты и выжаты. Скорее всего – выпиты. Потом подсушены. Но не все – некоторые попали в мешок совсем свежими. Вот от них-то в основном и воняло.
Действуя словно во сне, Семен вновь извлек нож, сделал несколько шагов в сторону. Поднял с земли самый большой мешок и полоснул лезвием по завязке. Перевернул и вывалил содержимое.
Оно раскатилось в стороны. Но не далеко, поскольку круглым не было.
Детские головы.
Пять штук.
Ученики вернулись в школу после каникул.
Вскрывая и вытряхивая последний мешок, Семен уже ни о чем не думал. Просто не мог. Темный ком он опознал сразу.
Голова Нишава.
Это случилось осенью. А в конце зимы была оттепель, и в степи образовался наст. Мамонт по кличке Рыжий чуть не погиб, мамонтиха Варя ушла с сородичами.
Глава 8
ВЕТКА
Сухая Ветка убрала со стола горшок с остатками мяса, пустые миски и поставила вместо них три глиняные кружки с дымящимся «чаем». В обычных условиях и вождь, и старейшины при вкушении пищи не использовали такого большого количества посуды. Здесь же – в жилище Семхона – пользование индивидуальной миской и ложкой было ритуалом, который давно уже сделался привычным.
То, что происходило в избе, наверное, можно было бы назвать советом, но его участники ни названием, ни процедурой не озаботились. Мероприятие продолжалось уже третий день и никого не радовало. Главный фигурант – Семхон Длинная Лапа – постоянно отсутствовал.
Медведь неловко взял кружку, отхлебнул ароматную желтоватую жидкость, обжегся, поставил обратно на стол, схватил валявшийся рядом нож и с силой воткнул клинок в темную от времени плаху столешницы.
– Хватит! Хватит болтать!!!
– Зря ты стол портишь, – вздохнул Бизон. – Семхон ругаться будет…
– Плевать! Вы что, не понимаете, что происходит?! Сколько слов ни говори, а суть-то не меняется: аддоки с имазрами пустили на свою землю чужаков!
– Укитсы для них не чужаки, – поправил Кижуч, – скорее уж мы.
– Плевать! Они же, как муравьи, расползаются во все стороны, забирают нашу добычу, убивают наших людей! Четверых хьюггов убили!!! Что, не так, что ли?!
– М-да, – покачал плешивой головой Кижуч, – похоже, Семхон своего добился – хьюгги стали для тебя своими.