Народ
Шрифт:
– Ну как, чувствуешь что-нибудь? – спросил Пилу.
– Да! В паху очень натирают!
– А, это оттого, что на тебе нет семейников!
– Каких ещё семейников?
– Так они называют короткие штаны, которые надеваются под штаны. В честь семьи, наверное.
– Так значит, у них даже штаны носят штаны?
– Верно. Штанишники уверены, что слишком много штанов не бывает.
– Постой, а вот эти штуки как называются? – спросил Мау, копаясь в своей новой одежде.
– Не знаю, - осторожно ответил Пилу. – А что они делают?
–
– Карманы, - сказал Пилу.
Однако штаны сами по себе ничего не поменяли в окружающем мире. Теперь Мау это хорошо понимал. Штаны могут быть полезны, если ты продираешься сквозь колючие кусты, а эти карманы для всякой мелочи – просто гениальная идея, но кучу железных инструментов и большие корабли штанишники получили вовсе не благодаря своим штанам.
Нет, всё дело в ящике с инструментами. Мау никак не проявил своего восхищения этим предметом, потому что не хотел признавать превосходства штанишников над Народом хоть в чём-то, однако ящик произвёл на него сильное впечатление. Молоток, например, совсем простая штука, его может изобрести кто угодно, однако в ящике были предметы – чудесные, блестящие предметы из металла и дерева – о назначении которых не имел ни малейшего представления даже Пилу. И они о многом говорили Мау.
"Мы не придумали клещи, потому что не нуждались в них. Чтобы сделать что-то совсем новое, вначале должна появиться новая мысль. Это важно. Нам не были нужны новые инструменты, поэтому у нас не появлялось новых мыслей. Но теперь новые мысли нам очень нужны!"
– Давайте вернёмся в деревню, - сказал Мау. – И ящик с инструментами на этот раз прихватим с собой. – Он шагнул вперёд и упал. – Ой! Тут здоровенный камень!
Пока Мау потирал ушибленную ногу, Пилу раздвинул оплетавший камень тонковьюн.
– Это не камень, это пушка с "Джуди", - объявил он.
– Что такое "пушка"? – спросил Мау, разглядывая длинный чёрный цилиндр.
Пилу объяснил.
Следующий вопрос не заставил себя ждать:
– Что такое "порох"?
Пилу объяснил и это. И тут Мау снова увидел серебристую картинку будущего. Она оказалась довольно смутной, но пушка там точно присутствовала. В богов Мау больше не верил, но "Джуди" была подарком волны. На корабле оказалось всё, что им нужно – еда, инструменты, доски, камни – так что, возможно, другие предметы с "Джуди" им тоже нужны, даже если они об этом пока не знают, потому что не хотят знать. Однако, пора было возвращаться.
Мау и Пилу взялись за ручки ящика, который был слишком велик, чтобы нести его одному. Им пришлось каждые несколько минут останавливаться, чтобы передохнуть, а Мило ковылял позади с охапкой досок в руках. Фактически, Мау отдыхал, пока Пилу болтал. Он говорил всё время, о чём угодно.
Мау понял кое-что про братьев: неверно было думать, будто Пилу маленький и умный, а Мило большой и глупый. Просто Мило не любил много болтать. Когда же он что-то говорил, к нему следовало прислушаться. Но Пилу – тот плавал в словах, как рыба в воде, он словно рисовал картинки с помощью слов, и делал это непрерывно.
Неожиданно Мау спросил:
–
Впервые за сегодня Пилу притих на минуту.
– Мы возвращались на наш остров после волны. Все хижины исчезли, каноэ тоже. Мы надеемся, что наши успели уплыть на один из больших каменных островов. Когда мы отдохнём и ребёнок окрепнет, мы отправимся на поиски. Надеюсь, боги позаботились о них.
– Ты веришь в это?
– Мы всегда относили в святилище лучшую рыбу, - тихо ответил Пилу.
– Здесь мы оставляем… то есть, оставляли приношения на божьих якорях, - сказал Мау. – Приношения доставались свиньям.
– Остатки.
– Нет, целые рыбины, - резко возразил Мау.
– Но дух рыбы отправлялся к богам, - сказал Пилу тихим голосом, словно хотел прекратить этот разговор, не подавая виду, что он ему неприятен.
– Ты когда-нибудь видел, как такое происходит?
– Слушай, я знаю, что ты не веришь в богов…
– Может, они и существуют. Я просто хочу знать, почему они ведут себя так, словно их нет… Я хочу объяснений!
– Послушай, что случилось, то случилось, верно? – сказал Пилу с несчастным видом. – Я просто благодарен, что остался в живых.
– Благодарен? Кому?
– Ну ладно, рад! Рад, что мы все живы, и скорблю, что другие умерли. Ты не рад, ты злишься, и что в этом хорошего? – сказал Пилу, и в его голосе послышались рычание маленького животного, загнанного в угол и уже готового в ярости кинуться на обидчика.
А потом, к немалому удивлению Мау, Пилу расплакался. Сам не зная почему, но зато до самых печёнок ощущая, что именно так и следует поступить, Мау обнял его за дрожащие плечи. Пилу громко всхлипывал, сквозь слёзы бормоча обрывки каких-то слов. Мау обнимал его, пока тот не перестал трястись, а в Нижнем лесу вновь не зазвучали птичьи трели.
– Они стали дельфинами, - пробормотал Пилу. – Я уверен.
"Почему я не могу так? – размышлял Мау. – Где были мои слёзы, когда я нуждался в них? Наверное, их смыла волна. А может, их выпил Локача, или я сам оставил их в тёмных водах. Так или иначе, я их не чувствую. Может быть, чтобы заплакать, нужна душа".
Постепенно всхлипы сменились кашлем и фырканьем. Потом Пилу осторожно отвёл от себя руки Мау и сказал:
– Ну ладно, слезами делу не поможешь, верно? Пойдём, нам пора. Знаешь, я уверен, что ты подсунул мне более тяжёлый край ящика!
И улыбнулся, словно ничего не произошло.
Не нужно было долго знать Пилу, чтобы понять – он плывёт по жизни, будто кокос по океану. Как ни топи его, всё равно вынырнет. В нём был какой-то внутренний источник радости, которая неизменно пробивала себе дорогу на поверхность. Его печаль была как мимолётное облачко, на минуту заслонившее солнце. Горе пряталось где-то в дальнем уголке его души, будто попугай капитана в запертой и занавешенной тканью клетке. Пилу справлялся с неприятными мыслями очень легко – он просто их не думал. Словно кто-то поместил в тело юноши душу весёлой собаки. Мау страшно ему завидовал.