Народы и личности в истории. Том 2

Миронов Владимир Борисович

Печальное развитие событий предвидел швейцарский ученый Я. Буркхардт, преподававший в том же Базельском университете, что и Ф. Ницше (1869). Подобно Ницше, он считал, что стихия темного, жестокого в людской массе может легко опрокинуть корабль цивилизации. В «Размышлениях о мировой истории» Я. Буркхардт предполагал, что в будущем возникнут диктаторские государства, где власти будут попирать все права человека. Демократия может вылиться в апофеоз бандитов и военных. Человечеству в этом случае грозит безусловное усиление военщины. Ни о какой европейской общности в таком случае уже и речи не может быть. Всюду воцарится самый дикий, оголтелый национализм… «В промежутках, однако, будет осуществляться длительная добровольная работа под руководством отдельных фюреров и узурпаторов. В принципы больше не верят, но периодически – в спасителей». [617]

617

Павлова Н. С. О Якобе Буркхардте // Arbor Mundi. Мировое древо. 5, М., 1997. С. 80.

Фридрих

Ницше воспевал превосходство сильной личности, аристократии, капитала и немецкой расы (хотя он был беспощаден и к немцам ничуть не менее, чем к другим народам). Некоторые назовут его певцом откровенного расового господства, величайшим индивидуалистом истории. Но он не одинок. К концу XIX – началу XX вв. в Европе возникла целая расово-антропологическая школа. Заметное место заняла фигура Л. Вольтмана (1871–1907), певца превосходства германской расы. Он пытался также доказать, что будто бы едва ли не все великие творения итальянского, французского и других европейских народов созданы представителями германской расы. При этом в разряд «тевтонов» им были зачислены Данте, Леонардо, Тициан, Монтень, Руссо, Дидро и другие выдающиеся личности. Однако и Ницше (его идеологию) иногда все-таки можно понять… Глядя на бездумную толпу, нередко своимируками копающую себе яму, трудно удержаться от презрения. Мотивировка его работ объяснима (порой они даже притягивают своей удивительной силой). Он бросил вызов этому фальшивому миру, законы которого кучка богачей и власть имущих возвела в высший абсолют и верх совершенства.

В чем тайна столь повального увлечения ницщеанством плебейских масс Германии? Трудно проникнуть в психологию подсознательного, в мир тихой паранойи, в которой свершается вызревание идиотизма немца, русского, еврея. Но пройдет ряд лет, ницшеанские идеи дадут всходы в головах лидеров нацистских банд и штурмовых отрядов. Догмы философа станут материальными орудиями пыток и палачей. Государственный деятель ГДР А. Абуш в книге «Ложный путь одной нации» писал: «От университета до самой последней деревенской школы учили: «Все величайшие в истории военные политики – прусские, все величайшие творения искусства – германские, самые великие изобретения и самые выдающиеся ученые – немецкие, самая лучшая промышленность – германская, а самые толковые рабочие – немцы. Где на свете организованность и порядок лучше, чем в Германии?.. И наконец, к этой вильгельмовской идеологии, которую тысячи учителей и профессоров насаждали в умах молодежи, присоединялось в качестве бисмарковского наследия преклонение перед одерживающим победы насилием». [618]

618

Абуш А. Ложный путь одной нации. М, 1962. С. 193.

Так что в некотором роде прав и Г. Могилевцев, говоря: «Проект Ницше безусловно впечатляет. И это, заметим, не просто словеса. Недаром ницшеанской программой «перестройки» человека были так зачарованы «носители магического огня» – нацисты в Германии. Эта «скромная идея» кабинетного ученого дорого обошлась Европе: она есть плевельное зерно, из которого выросла грандиозная пирамида – похлеще Тамерлановой – в 50 миллионов человеческих черепов… Феномен владычества идей над человеческим сознанием плохо изучен. Сейчас – в эпоху диктатуры средств массовой информации – этот феномен стараются не раскрывать, а скорее прятать. Но в случае с Ницше связь идеи и ее воплощения может быть тщательно прослежена». [619] Стоит подчеркнуть, что подобная диктатура не исключена и при демократии, являющейся несколько более «цивилизованной» формой власти плутократии (всех этих денежных «мешков»).

619

Могилевцев Г. Торжество православия // Образ. № 1, 1997. С. 122.

Народ обязан выбирать правителей и идеологов тщательнее, чем будущую супругу. Ведь в случае ошибки с последней можно и развестись. С первыми это сделать труднее. Поэтому к месту критика Ницше русским мыслителем Н. Ф. Федоровым. В серии статейон называл его теорию «аморальной», а его «сверхчеловечество» – «величайшей ложью». Ницше наплевать на народы, да и на большинство человечества. Его занимает судьба так называемых гениев. Гении важны, спору нет. Однако как жить в нашем мире обычным смертным? Элементарно. Всю эту толпу, считает Ницше, надо бросить, предоставив ее самой себе. В мире есть лишь «сверх-человеки» и «сволочь». Важно уберечь и сохранить первых. Остальные пусть сдохнут в ходе естественного отбора! Одним – древо жизни, другим – древо смерти. «И вот эта-то карикатура должна будто бы сделать жизнь достойною, божественною!» [620]

620

Федоров Н. Ф. Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 2. М., 1995. С. 135.

Как же можно подобную дикую и жестокую карикатуру предлагать в качестве основы для политических институтов великой страны?! А если получится так, что к власти в стране как раз и придет «эта сволочь»?!

Попытался ответить на вопрос о сути этики Ницше и английский философ Б. Рассел. Он также подчеркнул, что его «благородный» человек полностью лишен сострадания, безжалостен, хитер, зол и занят лишь своей собственной властью. На наш взгляд, в его философии воплотилась сущность капиталистического индивидуализма (в самом вульгарном и диком виде). Эта «биологически высшая раса», этот «брильянтовый Король Солнца» (выражаясь словами одного сумасшедшего, о котором пишет в своих наблюдениях К. Ясперс) выглядит достаточно зловеще. Тот же Ницше

считал, к примеру, что «счастье простого народа не является частью добра как такового». Более того, он ненавидел простой люд. Его интересуют одни лишь «наполеоны». Б. Рассел отмечает, что для Ницше «Линкольн – жалок, Наполеон – велик». В лице этого философа мы имеем дело не столько с трагедией «больного затворника», сколь со страшной болезнью, имя которой капитализм. Болезнь эта ныне широко распространена, не являясь наследственной болезнью человечества. Заключительный вердикт Рассела: «Мне неприятен Ницше потому, что ему нравится созерцать страдание, потому, что он возвысил тщеславие в степень долга, потому, что люди, которыми он больше всего восхищался, – завоеватели, прославившиеся умением лишать людей жизни… Ницше презирает всеобщую любовь, а я считаю ее движущей силой всего, чего я желаю для мира. У последователей Ницше были свои удачи, но мы можем надеяться, что им скоро придет конец». [621] Надежды на их «скорый конец» все же слегка преувеличены.

621

Рассел Б. История западной философии. Новосибирск, 1997. С. 708.

Ницше считал свою философию введением в начало новой эры. Он ждал от XX в. перемен и сдвигов (по сравнению с прошлым). «Кулисы мирового театра могут еще какое-то время оставаться старыми, разыгрывающаяся пьеса уже другая. Исчезновение при этом прежних целей и обесценение прежних ценностей воспринимается уже не как голое уничтожение и не оплакивается как ущерб и утрата, но приветствуется как освобождение, поощряется как решительное приобретение и понимается как завершение». Как писал немецкий философ Мартин Хайдеггер (1889–1976), Ницше прямо увязывал все бытие Запада с нигилистической философией. Суть ее идей, ее движения состоит в осознании факта смерти христианского Бога.

Нигилизм Ницше предполагал не только отсутствие веры в христианского Бога. С этим большинство рациональных европейцев и американцев смирилось, воспринимая образ Господа как некое туманное явление, напоминающее свет давным-давно погасшей звезды. Философ М. Хайдеггер так оценил это событие: «Это начало серьезного отношения к вышеупомянутому «событию»: «Бог умер».

Подобные настроения тогда входили в обиход. [622] Антихристианство Ницше не так примитивно и прямолинейно, как это кажется на первый взгляд. Можно верить в Бога – но не принимать Церковь (за ее оправдание зла и выдачу индульгенций властям). Ницше, разумеется, ощущал необходимость веры как источника надежды. Однако никак не мог соотнести чаяния людские с делами Церкви. По словам Е. Трубецкого, это и было «тайной мукой его атеизма». Бердяев вобщем-то верно говорил: «Как понять в глубине отношение Ницше к христианству? Он был врагом христианства, считался самым страшным его врагом, писал о христианстве очень дурно и несправедливо, написал «Антихриста» – самое, вероятно, слабое из своих произведений. Но Ницше был вместе с тем человеком, раненным Христом и христианской темой. Антиэрос был связан с эросом. Он боролся с Христом, но боролся как человек, для которого Христос был дорог в самой глубине его существа. Уже в состоянии безумия он подписывал свои письма: «Раненный». У него, несомненно, есть сильный христианский элемент, хотя и извращенный». [623]

622

Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 64.

623

Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993. С. 275.

Ницше ощущал близость духа двух наших рас и народов. Ведь отдаленными его предками были Ницкие. Они жили в Польше, относя себя к славянам. Может быть, отсюда огромный интерес «шляхтича философии» к культуре России. Ницше сделано было однажды удивительное признание, которое редко услышишь из уст горделивой и самовлюбленной Европы: «Я обменял бы все счастье Запада на русский лад быть печальным». Особенно знаменательным и важным представляется высказывание, которое можно считать его политическим духовным завещанием. Сравнив две «цивилизации» – русскую и западноевропейскую, – он, словно молотом, вбивает в головы политиков и идеологов Запада поистине пророческую фразу: «Мелочность духа, идущая из Англии, представляет нынче для мира великую опасность. Чувства русских нигилистов кажутся мне в большей степени склонными к величию, чем чувства английских утилитаристов… Мы нуждаемся в безусловном сближении с Россией и в новой общей программе, которая не допустит в России господства английских трафаретов. Никакого американского будущего! Сращение немецкой и славянской расы». [624]

624

Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М., 1990. С. 45.

Некоторым в России мысль эту неплохо бы усвоить ab incunabulis! (с пеленок). Однако такое «сращение» не может быть слепым волевым актом, актом насилия или подчинения.

Понятно, что иные славяне не могли оставаться равнодушными к этому Вотану философского царства… Поэт и мыслитель А. Белый, влюбленный в Ницше, постоянно возивший с собой наряду с «Евангелием» его книгу «Так говорил Заратустра», посетил могилу философа близ Лейпцига, с которой и взял, словно священную ветку Палестины, сорванные листики неумирающего плюща. Кстати говоря, изречение Ницше украсило фронтон построенной в Москве на рубеже столетий гостиницы «Метрополь», над которой потрудились М. Врубель и Ф. Шехтель (1900), а украинский поэт Максим Рыльский (1895–1964) посвятил философу прекрасный сонет «Ницше», выразив в нем душевный трагизм и величие мыслителя.