Народы и личности в истории. Том 2

Миронов Владимир Борисович

Жан Кальвин (1509–1564) – видный деятель Реформации.

Поэт Георг Векерлин (1584–1653), обучавшийся в Тюбингенском университете и знавший ряд языков, писал (после поражения протестантов в битве при Белой горе в 1620 г. он покинул страну, найдя приют в Англии, где занимал до конца жизни пост государственного секретаря):

Проснись, Германия! Разбей свои оковыИ мужество былое в сердце воскреси!От страшной кабалы сама себя спаси,Перебори свой страх! Услышь свободы зовы!Тиранов побороть твои сыны готовы!Не снисхождения у недругов проси,А подлой кровью

их пожары загаси,И справедливости восстанови основы!..

Германию иногда называют лишь «страной тевтонов, бюргеров, буршей и пива». Такой подход несправедлив хотя немцы несут в себе все достоинства и пороки Запада. Деятельный характер нации реализуется в образовании, науке, культуре. Словно из рога изобилия, являлись все новые и новые таланты. Казалось, боги перенесли философский центр мира из древней Эллады и Рима на берега Рейна. Вскоре здесь возникнут свои титаны в сфере искусства, науки, философии, техники, образования. Великий римлянин Тацит заблуждался, говоря об отсутствии у них злата и серебра: золото немцев – их руки, а серебро – их головы… Для того, чтобы в этом убедиться, вовсе не надобно призывать на помощь Юпитера.

Неутомимый, умелый, квалифицированный, грамотный, упорный труд, в конечном счете, и дал немецкому народу почти всё из того, о чем он только мог мечтать! Это было и продолжает оставаться главным в философии и этике «западного человека». Голландский исследователь Й. Хейзинга писал в «Homo Ludens»: «Уже в XVIII веке духом общества стали завладевать трезвое, прозаическое понятие пользы… и идеал буржуазного благополучия. К концу того же столетия началось усиление этих тенденций благодаря промышленному перевороту с его постоянно растущей технической эффективностью. Труд и производство становятся идеалом, а вскоре и идолом. Европа надевает рабочее платье. Доминантами культурного процесса становятся общественная польза, тяга к образованию и научное суждение». Таковы слагаемые прочного успеха. [345]

345

Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992, С. 216. Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992, С. 216.

Выстроят немцы и сияющие чистотой города, создадут кунсткамеры, университеты и библиотеки. Все это станет возможным благодаря труду, книгам и знаниям. Особенно показателен был рост печатных изданий в стране в Новое Время. Это более, чем что-либо, свидетельствует о возросших культурных «аппетитах» нации. Пройдет немного времени и германские земли станут центром образования. А ведь, казалось, не столь уж и давно великий Цезарь упрекал древних германцев в варварстве и невежестве. Немцы же оказались трудолюбивыми и упорными учениками. Сюда словно перекочевал «дух» Священной Римской империи. Римские просветительские традиции утверждались здесь всерьез и надолго. Глядя на эти успехи, невольно вспоминались и строки римского историка Тита Ливия: "Открывшееся зрелище ясно предвещало, что быть этому месту оплотом державы и главой мира…" [346]

346

Историки Рима. М., 1970, С. 192. Историки Рима. М., 1970, С. 192.

Система образования в Германии становилась центром, в недрах которого и ковалась мощь немецкой нации. Немецкая «школа» стала пользоваться громкой славой в последующие века, и это не случайно. Немецкое образование всегда было основательным и добротным, прививая гражданам трудолюбие, любовь к знаниям, навыки пунктуальности и дисциплины. К чести самих немцев, они и сами оказались превосходными учениками. Классический и глубочайший смысл приобретала в умах отныне знаменитая немецкая триада – Studieren, propagandieren, organisieren! (Изучать, пропагандировать, организовывать).

Революция, каковой по сути дела и являлась Реформация, развернулась в тогдашней Германии на базе не только научно-религиозных или национальных движений, но и на почве культурной революции. Великую роль в деле воспитания поколения сыграло книгопечатание. Вот что писал в этой связи русский историк Т. Н. Грановский: «Новое учение распространилось быстро, доказательства в статистических фактах, взятых из книг торговых. Известно, что еще 60 лет до того было книгопечатание, но число выходивших книг было еще незначительно; большей частью выходили книги филологического содержания, некоторые народные книги, некоторые пьесы сатирического содержания, число их было весьма ограничено. В 1517 году число выходивших книг стало значительнее, в 20-м году число книг в десять раз превосходило число вышедших с 16-го года по 20-й за четыре года. Большая часть их носит характер полемический, и здесь числительно можно определить, на чьей стороне перевес. Книг против католицизма выходило вдвое и втрое больше (так неудержимо расходилось это учение). Самые сильные умы в Германии

стали на сторону Лютера. Рейхлин при всей осторожности показал ему сочувствие. Эразм сначала был также на его стороне, впоследствии отказался. Еще решительнее ринулся в борьбу Ульрих von Hutten, несмотря на глубокую, трагически сознательную опасность, с какой он вступил на (это) поприще». [347]

347

Грановский Т. Н. Лекции по истории Средневековья. М., 1987, С. 93–94. Грановский Т. Н. Лекции по истории Средневековья. М., 1987, С. 93–94.

Иоганн Гутенберг (1396–1486).

Иоганн Гутенберг (1396–1486), родившийся в Майнце, принадлежал к роду патрициев. Говорят, что в течение столетий этот род держал управление городом. Власть в Майнце, как это нередко бывало в Германии, порой переходила от старинных родов к бюргерам, купцам и ремесленникам. Очевидно, отношения эти никак нельзя назвать идеальными. В итоге, после одной из кровавых схваток патрициям пришлось бежать из города. Изгнанники Гутенберги поселились в Страсбурге. Былое благополучие и роскошь остались позади. Пришлось думывать о куске хлеба. Йоган стал учиться ювелирному искусству (шлифовка драгоценных камней, изготовление зеркал и т. д.). Он действовал не один, а в компании со страсбургскими ювелирами. Первые опыты Гутенберга в области книгопечатания относятся к 1440 г. Тогда он пришел к идее разрезания голландских досок, решив вырезать на деревянных столбиках литеры (изображение буквы) и соединять их в типографский набор. Так с помощью подвижных литер и составлялись тексты. Если согласиться со словами Гете, что гений созревает в тиши кабинета, а характер образуется среди шума светской толпы, то Гутенберг избрал первый путь. Он жил в загородном монастыре в отдельной келье, где ему никто не мешал заниматься любимым досугом. После того как изобретение явилось на свет, предстояло внедрить его в жизнь, на что нужны деньги. Он столкнулся с обычным в подобных случаях непониманием и предвзятостью богачей, не желавших давать кредит, и вернулся в Майнц.

Наконец, в 1450 г. ему повезло и он заключил договор с богатым бюргером Иваном Фустом (почти Фаустом, ибо и он, как мы увидим, заложил душу Мефистофелю). Тот ссудил ему 800 гульденов под 6 процентов и при этом обещал оплатить Гутенбергу прочие расходы (труд рабочих, квартиру, бумагу, краски). «Идея, орудия и труд принадлежали Гутенбергу, а капитал – Фаусту». Изобретатель заложил ему все, чем владел (станок и материалы для печатания). Будущие же выгоды от книгопечатания должны были делиться пополам. Первой книгой, напечатанной Гутенбергом, была «Латинская грамматика» Элия Доната. Несколько ее листов хранятся теперь в Национальной библиотеке (Париж). Возможно, изобретение Гутенберга еще ждало бы своего часа, если бы не удачное стечение обстоятельств.

Народ еще не имел привычки к чтению. Однако тут помогли важные события. В 1453 г. турками был взят Константинополь. Римский папа воззвал христиан к крестовому походу против мусульман. В преддверии будущих грехов и неминуемой геенны огненной стали распространяться индульгенции. Церковь всегда умела делать деньги на греховности рода людского. Тут-то и оказалось как нельзя кстати новое изобретение. Несколько экземпляров подобных индульгенций дошло до современников. Впрочем, Гутенберг еще в 1450 г. приступил к печатанию первой «Библии», и процесс этот занял у него целых пять лет. В 1455 г. работа была закончена (той «Библии» осталось 16 экземпляров). Однако вскоре компаньоны забрали у Гутенберга его типографию, материалы и инструменты. Плоды его многолетних трудов были присвоены другими. В дальнейшем он нашел другого компаньона (К. Гумери), однако побоялся уже выставить свое имя на печатаемых книгах («страха ради иудейска»).

А в это время Фуст успешно торговал книгами в Париже… Своих рабочих он запирал в мастерских, в темных подвалах, брал с них страшные клятвы на Евангелии, дабы сохранить в тайне изобретение Гутенберга. Тому были основания. Церковь не верила, что такое чудо возможно. Последовали преследования и судебные процессы. Монахи считали, что тут не обошлось без вмешательства Сатаны. Кстати говоря, Фуста схватили и заключили в тюрьму, где он умер в 1465 г. (хотя и избежал костра). Погиб и другой компаньон, Шеффер, в руки которого перешла типография. Наборщики («дети Гутенберга»), взяв шрифт, разбежались кто куда, разнося с собой сведения о великом изобретении. Наконец, в том же 1465 г. курфюрст Адольф Нассаусский принял к себе Гутенберга на вечную службу «как своего любезного и верного слугу, оказавшего ему многие услуги». Тот стал камергером у курфюрста, получая ежегодно одежду, 20 четвериков муки и две бочки вина. Прожив спокойно остаток жизни, Гутенберг почил. Похоронен в Майнце, на кладбище доминиканского монастыря. Могила его не сохранилась, хотя памятников воздвигнуто немало (в Страсбурге, Майнце, Франкфурте-на-Майне). Великий человек так и не успел увидеть полных итогов его трудов.