Народы моря
Шрифт:
Воины рядом со мной, позабыв, что надо подниматься по лестнице, участвовать в штурме, следят за моими манипуляциями. Все знают, что у меня самый тугой лук, что стреляю не так, как все, но дальше всех, и попадаю метче. Им хочется увидеть это, чтобы потом поделиться личными впечатлениями, а не чужими рассказами. В то, что ты видел сам, верят быстрее.
Посветлело уже настолько, что я различаю лица защитников города на сторожевом ходе. Я выбираю ближнего слева от лестницы, который в промежуток между зубцами стреляет из лука по тем, кто поднимается. Лук у него простой. Но и дистанция всего метров десять, так что все стрелы, так сказать, в тему. Когда он целится в очередной раз, моя стрела попадает ему в правую щеку и, судя по тому, как дернулась кожаная шапка, вылезает над левым ухом. Не успев выронить
Наверху я опять достал лук и послал еще несколько стрел вниз, где улицу перегораживал отряд из полусотни горожан, вооруженных, чем попало. Первым делом убил вооруженного мотыгой с длинной рукояткой. Это придурок размахивал сельскохозяйственным орудием из стороны в сторону, никого не поражая, зато мешая сражаться и своим, и чужим. Не люблю, когда портят зрелище. Всё-таки смертный бой завораживающе красив, несмотря на кровь, крики и стоны. Остальные мои стрелы сразили алалахцев из задних рядов, чтобы случайно не задеть своих. Сзади обычно стоят не самые отважные, что подтвердилось и на этот раз. Потеряв четыре человека, они решили, что сделали ради своей защиты достаточно и разбежались по домам или укрытиям. Памперсов сейчас нет, но что-нибудь обязательно поменяют.
Лестница вниз, идущая вдоль стены, имела деревянные перила. Пока что это считается роскошью. На каждой ступеньке приходится выбирать: наступать на труп или раскорячиваться? Сперва выбираю второй вариант, а потом первый, потому что так быстрее. Слышу, как стонет под моей ногой раненый, и приказываю идущим за мной добить его.
На улице у стены тоже лежат убитые. Странно, вроде бы сопротивления сильного нет, а погибших алалахцев много. Наверное, понимают, что пощады им не будет, предпочитают умереть в бою. Во всех нынешних религиях смерть в бою засчитывается богами в плюс и улучшает пребывание в подземном мире.
Дворец правителя был сравнительно скромен. Я даже подумал, что это дом богатого купца, потому что имел широкий двор и два больших склада. Во дворе на коленях стояли Наассон и его семейство из пяти жен и почти трех десятков детей разного пола. Видимо, были еще и старшие сыновья, которые или погибли, или сбежали, или прячутся. Я приказал своим воинам не убивать правителя. Надо, во-первых, допросить Наассона и узнать, почему у него зашкаливает борзометр, а во вторых, сделать всю семью рабами. В шахты по добыче железной руды на острове Эльба постоянно нужны рабочие без квалификации, чтобы грузить, перетаскивать и выгружать тележки. Работа не самая тяжелая, но почему-то на ней быстро дохнут. В сражении Наассон не участвовал, хотя для своих сорока двух лет выглядел довольно бодрым. Наверное, поэтому так смело вел себя, надеялся, что погибать будут другие, а он отсидится за их спинами, пока… Вот это «пока» и не давало мне покоя.
— Расскажи мне, почему ты так дерзко вел себя, кто или что надоумило, и я сохраню жизнь тебе и твоему семейству, — предложил я.
Наассон упорно смотрел в землю, таким образом, видимо, выражая мне полное презрение. Его наголо выбритая голова была красна, словно по ней только что пошлепали деревянной мешалкой для теста.
— Что ж, тогда начнем убивать твоих детей. Это поможет тебе заговорить и освежит память, — решил я и указал на младшего
Мальчик был симпатичный, с черными блестящими глазами, в которых было любопытство, а не страх. Наверное, ребенку кажется, что это какая-то новая игра. Его поставили на колени перед отцом, и один из моих воинов встал позади, чтобы одним ударом снести голову. Когда воин занес меч, не выдержала самая молодая и самая красивая жена, мать мальчика. Она на коленях стремительно переместилась к Наассону и начала бить его кулачками по спине и затылку, что-то крича на языке, который показался мне похожим на аморейский. По крайней мере, слова «старый ишак» были точно аморейскими. На каждой руке у нее было по десятку тонких браслетов из золота и бронзы, который позвякивали в такт ударам. Так сказать, музыкальное сопровождение. Зрелище было настолько забавным, что я жестом остановил воина. Продолжим спектакль, когда досмотрим незапланированный скетч.
Несмотря на яростные уговоры младшей жены и возможность потерять детей, раскалываться Наассон не собирался. Как догадываюсь, решил отправиться в подземный мир вместе с семьей. Мне нужна была информация, а не его жизнь. Тем более, что кончить ее Наассон должен на железном руднике. Смерть от меча будет для него подарком.
— Это твой сын? — спросил я младшую жену на аморейском языке, когда она устала колотить «старого ишака».
— Да, мой господин, — подтвердила она.
— Я подарю ему и тебе жизнь и свободу, если расскажешь, откуда твой муж ждал помощь, — продолжил я на смеси аморейского и финикийского языков, потому что запаса аморейских слов на такую сложную фразу у меня не хватало.
Переместившись на коленях к сыну и прижав его к груди, женщина, не задумываясь, ответила на финикийском языке:
— От людей реки. Они будут здесь завтра.
— Завтра?! — удивился я.
— Или завтра-завтра, — ответила она неуверенно.
Видимо, не знала, как по-финикийски послезавтра.
Я подсказал:
— Послезавтра?
— Скоро, — дала она более точный ответ.
— Точно люди реки? — не поверил я. — У меня с ними мирный договор.
— У них новый правитель. Он прислал в Угарит большую армию. Она скоро будет здесь, — последовав моему примеру, на смеси аморейского и финикийского языков рассказала младшая жена.
— Ты свободна. Можешь идти с сыном, куда хочешь. Я прикажу, чтобы тебе дали еды на дорогу, — выполнил я свое обещание.
— У меня еще дочь, — показала она на девочку полутора лет, которая стояла на коленях вместе с остальными детьми.
— Забирай и ее, — разрешил я.
Не скажу, что новость сильно удивила меня. Если в одной берлоге живут два медведя, а Средиземноморье — это большая берлога, то рано или поздно их пути пересекутся. Тем более, что я отжал у египтян довольно большую и богатую часть берлоги. Сети знал меня и шатко сидел на троне, поэтому не стал связываться, решив подождать более удобный момент. Иначе бы не назвал братом. У его сменщика, видимо, дела совсем плохи, раз потребовалась быстрая победа.
Глава 95
Разъезд, высланный мной в сторону Угарита, вернулся с отрядом из двух сотен воинов под командованием Шумадды, сына правителя Губла, который встретил по пути. Отряд этот, как ни странно мне это показалось вначале, шел помочь нам в войне с египтянами.
— Мой отец вынужден был признать власть людей реки. Мой город не в силах сражаться с ними в одиночку. Но отец разрешил мне уйти с небольшим отрядом, — рассказал Шумадда.
— Ифтаха — очень мудрый правитель, — сделал я вывод.
Две сотни воинов — не велика потеря для Губла, хотя я сомневаюсь, что они будут биться с египтянами насмерть, а не сбегут при первых признаках поражения. Зато, если победим мы, эти две сотни превратятся в две тысячи или даже в пять, и все грехи Губла будут прощены.
— Большая армия в Угарите? — первым делом спросил я.
— Очень. У людей реки две с половиной сотни колесниц и тысячи четыре с половиной пехотинцев и приморские города выставили отряды. От Губла потребовали тридцать колесниц и триста воинов. От Сидона пятьдесят колесниц и пятьсот воинов. Сколько выставили остальные города, не знаю, но говорят, что в Угарите собралось около пяти сотен колесниц и тысяч восемь или даже десять пехотинцев, — рассказал Шумадда.