Народы моря
Шрифт:
Экипажи судов счастливы. Кроме богатой добычи, они приобрели славу победителей людей реки, которые со времен гиксосов считались непобедимыми. Теперь будет, что рассказывать приятелям, детям, внукам, сидя длинными зимними вечерами у горящего очага с бокалом теплого вина в руке. У многих бокал будет золотой, на худой конец бронзовый или стеклянный. Только что командиры отрядов, возвращавшихся домой на парусниках, отбыли на свои
В качку мне хорошо спится, поэтому сразу прилег. При таком ветре курсом полный бейдевинд мы за ночь не доберемся до берега, так что на мостике мне делать нечего. Пусть мои помощники бдят. Не зря же я их учил. Лежал и думал, не податься ли мне к острову Британия и не узнать ли, как он сейчас называется, какие народы там сейчас обитают и чем занимается? Может, выведаю, кто построил Стоунхендж.
От приятных мыслей меня оторвала тошнота. Я не страдаю морской болезнью, но травануться могу запросто. Другие съедят — и хоть бы хны, а я буду несколько часов бегать до ветра через каждые — надцать минут. Старым проверенным способом начал выяснять, чем отравился, представляя съеденные блюда образно, вспоминая их вкус. Все прошли проверку без замечаний. Красное вино тоже. Зато когда вспомнил белое вино, которым запил сыр в самом конце застолья, когда командиры уже разошлись, из желудка буквально выбросило комок тошноты. Мне пришлось сделать усилие, чтобы не блевануть. Потом подумал, что зря остановил себя, и с помощью двух пальцев вернул часть съеденного и выпитого в конце застолья в пустой кувшин с широким горлом.
— Нецер! — позвал я раба, который спал за переборкой.
— Что прикажешь, господин? — спросил он, войдя в мою спальню и хлопая заспанными глазами.
— Где ты взял белое вино, которое подавал в конце застолья? — спросил я.
— Это подарок
— Какого командира? — резко задал я вопрос.
— Не помню его имя, из Сидона, кажется, — залепетал раб испуганно.
— Я же тебе приказывал, не брать ничего ни у кого! — воскликнул я.
— Господин говорил, что у своих можно, — сказал в оправдание Нецер.
— Вылей его! И скажи матросам, чтобы немедленно спустили за борт маленькую лодку с веслами и снарядили штормтрап, а потом приготовь мои доспехи и оружие, — приказал я, потому что почувствовал, как тело начинает гореть и покрываться потом, а движения становятся все медленнее, словно наливаюсь свинцом.
Вот так из-за тупости и жадности раба придется покидать эпоху, в которой добился, казалось бы, невозможного. Впрочем, сам виноват. Должен был помнить, что египтяне умеют решать вопросы с помощью яда. Я и помнил, пока был на берегу, предпринимал все меры предосторожности, а в море расслабился, решив, что опасность сюда не доберется.
Ждать старшего сына Ханоха, который постигал азы капитанства на другом моем судне, и одевать доспехи и даже спасательный жилет не стал, потому что слишком быстро слабел. С трудом передвигая ноги, поддерживаемый рабом, вышел на палубу. Свежий, резкий, штормовой ветер немного взбодрил. Этого заряда бодрости хватило, чтобы добраться до штормтрапа. Переставлял ослабевшие ноги и думал, как бы не сдохнуть прежде, чем окажусь в лодке. Судя по усиливающемуся шторму, это финал данной эпохи. С помощью Нецера и матроса, спустившегося первым, переместился по штормтрапу вниз, где сразу лег на дно, просунув ноги под банками. У моих ног в носовой части лодки, которая довольно резво раскачивалась на волнах и билась о борт парусника, матрос сложил доспехи, спасательный жилет, оружие, кожаный мешок с едой и бурдюк с вином. Смотрел матрос на меня так, будто никак не поймет, разыгрываю ли я его и остальных членов экипажа, которые стояли у фальшборта и такими же офигевшими глазами пялились на меня, или сошел с ума?
— Бог моря позвал меня! — уже теряя сознание, прохрипел я понятное этим людям объяснение.
Качка стала более плавной, из чего прежде, чем отрубился, успел сделать вывод, что лодка отошла от судна.