Нарушая правила
Шрифт:
В этом нет ничего нерешительного. Мы перешли от «никаких поцелуев» к поцелуям менее чем за шестьдесят наносекунд. Да, на самом деле я тоже не знаю, что такое наносекунда. Но это происходит в мгновение ока.
И теперь моя рука в волосах Натали, я притягиваю ее ближе, и наши губы сминаются. Мы целуемся жестко и грубо, подпитываясь затаенным желанием и более чем достаточным количеством водки и рома, так что это неизбежно.
Она царапает меня зубами, и я рычу в восторге от ее грубости. Я грубо всасываю ее нижнюю губу, и моим вознаграждением является почти такой
Я крепче сжимаю ее голову, ее руки повсюду на мне: в волосах, движутся вниз к груди, потом скользят по моим рукам. Мы так глубоко целуемся, словно пытаемся залезть друг на друга.
В какой-то момент Натали отстраняется от меня, тяжело дышит, потом шепчет мне на ухо:
— Я так долго хотела это сделать.
— Не так долго, как я. А теперь верни мне эти губы, — говорю я ей, и она подчиняется.
Обхватываю ладонями ее щеки, но я не нежен, и Натали не хочет, чтобы я был таким. Она не нежная девушка. Она крутая и жесткая, и она хочет того же, что и я. Я крепко держу ее лицо в своих ладонях, и она практически залазит ко мне на колени в попытке быть ближе, а затем еще ближе, когда прижимается своей грудью к моей груди.
Я сижу на стуле в баре, и мы устраиваем что-то вроде шоу. Но мне все равно.
Мой язык ищет и охотится, желая испробовать каждый уголок ее рта, смакуя водку с тоником, а больше всего — Натали. Она хнычет и стонет, и я проглатываю каждый ее сексуальный звук.
Этот стул — наш. Этот бар — наш. Ночь принадлежит этому поцелую, потому что это не «первый исследовательский» поцелуй. Он содержит в себе всю необходимую информацию, для того чтобы собрать головоломку под названием «где закончится эта ночь».
С непоколебимой уверенностью я знаю, что это за поцелуй.
Когда я исследую рот Натали, а она с равной настойчивостью заявляет права на мой, я знаю, что трахну ее сегодня вечером.
Каким-то образом мы выбираемся из бара. Я оплачиваю счет, Натали хватает свою сумочку и телефон, и мы заваливаемся в большую пасть развлекательного комплекса «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
— Итак, весь наш новый опыт в Вегасе. — Ее взгляд кокетливый, голос порочный, а бедра качаются при ходьбе. — Следующими будут «Американские горки»?
Вот это — приглашение (как будто я когда-либо слышал хоть одно). Я отвечаю на ее просьбу:
— Давай прямо сейчас на них прокатимся. Мы используем по максимуму каждую секунду в этом городе.
Я не говорю о том, что будет потом (что наступит понедельник, и мы вернемся к обычной жизни). К работе. Что-то большее, чем сегодняшняя ночь — это слишком рискованно, но сейчас я не хочу излагать основные правила. Я хочу быть в настоящем моменте сегодняшнего вечера. Кроме того, водка уже говорит моему мозгу: «а не насрать на то, что будет в понедельник?».
— Мы попробуем все, — говорю я, потому что сейчас это имеет чертовски больше смысла, чем размышление о последствиях.
— Хорошо. — Она хватает вырез моей черной футболки, когда
Я обхватываю ее бедра руками и прижимаю к себе, чтобы Натали почувствовала мою твердую длину. Она вздыхает, когда соприкасается с моим стояком, затем с ее губ срывается сладкий сексуальный стон. Ее реакция бесценна и совершенна.
— Насколько сильно ты любишь «Американские горки»? — спрашиваю я.
— Просто подожди, пока не услышишь, как я кричу при спуске. Тогда и узнаешь, насколько сильно.
Я приподнимаю бровь.
— Милая, я обязательно возьму тебя в чертову поездку.
Мы каким-то образом отстраняемся друг от друга.
После идем и целуемся. Следуем указателям, ведущим к аттракциону, и останавливаемся по дороге, чтобы найти нужное направление. Я прижимаю Натали к стене и целую в шею, моя щетина трется о ее мягкую кожу. Натали стонет, когда я это делаю, и эти звуки сводят меня с ума. Я хочу слышать все ее стоны и сексуальные крики, быть их причиной, а затем снова заставить ее охать и стонать.
Нам удается преодолеть еще сотню шагов или около того, затем мы поднимаемся по эскалатору, где вырисовывается вход в объединенную галерею игровых автоматов и проход к «Американским горкам».
Но мне снова нужно прикоснуться к Натали, поэтому я разворачиваю ее, прислоняю спиной к стене, держу за запястья и прижимаюсь к ней всем телом, еще раз обрушивая свой рот на ее губы. Когда удается отстраниться, я прикусываю мочку ее уха, и Натали тихо вскрикивает.
— Я так сильно тебя хочу, — говорю я ей.
— Боже, ты понятия не имеешь. Быть рядом с тобой — это пытка. Мне не терпелось к тебе прикоснуться. Я сказала своей сестре, когда села в самолет, что у меня не получится в этой поездке держать себя в руках и не хотеть тебя. — Натали произносит это на одном дыхании. Ее признание, вероятно, подпитано спиртным, и мне это подходит, потому что я тоже выпил. Хотя не настолько пьян, чтобы слова из смс-сообщения, которое я подсмотрел, не встали на свои места.
Меня осеняет: она писала сестре обо мне. Говорила Шарлотте о том, что быть рядом со мной — это пытка. Тогда Шарлотта ответила, что знает, что Натали захочет сделать это со мной в Вегасе. И, чтоб его, если это не заводит меня еще сильнее.
Исчезли все причины, по которым я должен был устоять перед ней. Все мои правила, по которым я разделяю работу и удовольствие, превратились в пыль.
Надеюсь, утром все не будет неловким, но, черт возьми, я могу думать только о том, что происходит сейчас. Завтрашний день оставим на завтра.