Нарушая правила
Шрифт:
Я наклоняю голову набок.
— Почему?
— Шарлотта с легкостью училась в школе. Она, не напрягаясь, окончила ее и поступила в Йельский университет, словно это было самое легкое в мире. — Натали отворачивается и бесцельно двигает своей бутылкой пива.
— А ты? Школа была не для тебя?
— Меня больше интересовали занятия физкультурой. Я потратила столько времени и сил на боевые искусства. Но знаешь?.. Это все делало меня спятившей, потому что для моих родителей школа имела большее значение, а именно в этом сестра была асом.
— Эй, — говорю я мягким голосом. — Ты не просто преподаватель на замену. Ты рекламируешь себя. Создаешь себе репутацию. И я абсолютно верю в то, что твои видео будут потрясающими. Кстати, ты собираешься их мне показать?
— Давай я закончу их редактировать, а потом пришлю тебе на электронную почту, — предлагает она с надеждой в голосе. — Если ты реально хочешь их увидеть.
— Хочу. Я бы с удовольствием их посмотрел и помог бы тебе всем, чем смогу.
Ее глаза сияют.
— Мне бы действительно хотелось узнать твое мнение.
— Рассчитывай на это. Я помогу тебе сделать так, чтобы они были потрясающими. И, эй, я знаю, что ты проделываешь удивительную работу в WH Carpentry & Construction. Ты — гораздо больше, чем ассистент, Нат. Ты всем заправляешь. Заставляешь фирму работать.
И теперь на ее лице появляется широкая улыбка.
— Правда?
Натали кажется такой чертовски счастливой из-за комплимента, и ее реакция вызывает во мне трепет.
— Ты обалденна в том, что делаешь. Ты бесценна.
— Это весело. Мне кажется, что каждый день — это своего рода головоломка, а я должна сделать так, чтобы кусочки совпали.
— Складывать «головоломку» лучше, чем работать менеджером в сексе по телефону? — дразнюсь я.
— Гораздо лучше, — со смехом говорит Натали. Она становится серьезнее, кладет свою руку на мое предплечье. — Мне правда нравится моя работа, Уайат, поэтому я не хочу, чтобы ты думал, что я собираюсь бросить ее ради преподавания каратэ. Мне нравится, что я совмещаю в своей жизни работу и боевые искусства.
Я провожу рукой по лбу.
— Уф. Ты ведь знаешь, что без тебя у меня в делах будет полный дурдом.
— Я никуда не собираюсь уходить. До тех пор, пока ты будешь руководить мной, — говорит она. Затем Натали, кажется, осознает двойной смысл и быстро исправляет себя: — До тех пор, пока ты будешь доволен моей работой.
— Я очень доволен твоей работой. — Я поднимаю пиво, и тогда понимаю, что Натали так и не закончила свою историю. — Ты не сказала мне, какое было наказание за будильники.
— Я должна была в течение недели заниматься стиркой одежды сестры и мыть после нее посуду.
Я неистово хохочу.
— Держу пари, ты больше никогда этого не делала.
Натали весело пожимает плечами.
— Для меня это не было наказанием. Я люблю стирку.
— Никто не любит
— Тогда я — исключение. Мне нравятся чистые пространства. Мне нравится организованный дом. Я не возражаю поработать, чтобы добиться этого.
— Ты — настоящий планировщик. Я был впечатлен тем, что ты привезла в Вегас презервативы. — Я беру еще один бургер, но прежде, чем откусить, понимаю, что только что слетело с моих губ. — Гм, мы можем притвориться, что я этого не говорил?
Натали смеется.
— Слушай, нам не нужно ходить на цыпочках вокруг друг друга. Также мы не должны притворяться, что ничего не произошло. Давай просто радоваться тому, что мы движемся дальше. Мы повеселились и оставили это позади, и мы все еще можем зависать вместе, как раньше, как коллеги.
Натали берет кусок бургера с тарелки и поднимает его вверх, словно рюмку, и мы чокаемся… бургерами.
— Я определенно за это «выпью».
Мы съедаем тарелку еды, затем заказываем еще одну, острое запиваем пивом и возвращаемся к тому, кем были раньше. Но это не совсем так. Потому что, когда я провожаю Натали домой и стою под зеленым навесом над входом в ее здание, то в меня снова врезается реальность.
Дело вот в чем: даже если ты соглашаешься вернуться к тому, что было до секса, даже если вы замечательно проводите вместе время, когда ты стоишь перед ее домом, думаешь лишь о том, почему не можешь подняться с ней наверх и оттрахать ее у стены. А затем целовать ее, пока она не начнет извиваться и умолять тебя остаться на ночь и сделать все это снова. Тут ты понимаешь, что загнать джина обратно в бутылку — это занятие чертовски близкое к невыполнимому.
— Мы на месте, — говорит Натали тихим голосом.
Я киваю, покачиваясь с носков на пятки.
— Мы на месте.
Я сглатываю, у меня пересыхает в горле. Там просто засуха. Я облизываю губы. Натали слегка приоткрывает рот, и я чертовски уверен в том, что на этот раз никого из нас не пьян. Сегодня вечером почти не пили, но, тем не менее, похоже, сближаемся. Возможно, все дело просто в невидимой тяге, что есть между нами, подталкивающей нас ближе друг к другу. Мы находимся на тротуаре, за пределами ее квартиры, и все же я ощущаю Натали. Как ветер обдувает ее лицо, играя с несколькими мягкими белокурыми прядями волос. Как она сжимает вместе руки, словно пытается выяснить для себя, что с ними делать. Как ее дыхание слетает с губ.
Ни один из нас не двигается.
Затем Натали обнимает меня.
— Я очень рада, что сегодняшний вечер мы провели вдвоем, — шепчет она, прижавшись губами к моему уху. Дрожь пронзает меня.
— Я тоже, — тихо говорю я, но не отступаю.
Ощущать ее в объятиях слишком хорошо. Я лишь крепче ее обнимаю. Вдыхаю ее запах. Вероятно, я даже слишком близко ее прижимаю, и Натали позволяет мне это делать. Она прижимается ко мне, и прямо здесь, похоже на то, что сегодня вечером мы очень даже готовы позволить этому джинну улететь на свободу.