Нарушая правила

Устинова Юлия

Я прикусываю язык, сообразив, что сболтнул лишнего, но сказанного уже не вернешь.

— Нет.

— Не пойму? — Дина задумчиво склоняет голову набок.

Между нами повисает напряженная тишина. Я прочищаю горло и говорю то, чего совсем не хочется:

— Это моя мать мне сказала. Она интересовалась твоей семьей.

Дина скрещивает руки, глядя на меня.

— Зачем?

— Считает, что таким образом заботится обо мне, — говорю я, засунув руки в карманы пальто.

— Вы обсуждали меня? Мою семью?! — вскрикивает девушка.

— В общем-то, мы совсем

о других вещах разговаривали. И, между делом, моя заботливая матушка упомянула о том, что твой отец освобождается в марте. Не знаю, на что она рассчитывала. Для меня это неважно, — пока все это выкладываю, завороженно смотрю, как в ее глазах вспыхивают огоньки мелькающей на билборде рекламы.

— Подожди. Она рассказала, за что ему дали срок? — недоверчиво интересуется Дина.

— Да.

— А точную дату его выхода она не знает? — язвит она.

Я пожимаю плечами.

— Может, и знает, я не уточнял.

— И кто же твоя мать такая, что может запросто засунуть нос в чье-то уголовное дело? — сердится девушка.

— Прокурор. Если быть точным, она главная в областной прокуратуре.

Дина в ужасе смотрит на меня и отшатывается назад.

— Только не это…

— Да ладно тебе, — я тянусь к ней и беру за руку. — Я же говорил, мне пофигу, что натворил твой отец, а тебе должно быть пофигу, кто моя мать, — напоминаю то, в чем убеждал ее прежде.

— Но мне не пофигу! — Дина дергает рукой. — Ты думаешь, приятно узнать, что чужие люди роются в делах моей семьи?!

Она в гневе. Ну еще бы. Подобная хрень взбесила бы любого.

— Я понимаю, это отстой, — согласно киваю, стараясь говорить спокойно и размеренно.

— И что… — Дина растерянно разводит руками. — Зачем она тебе это рассказала? Она против, да? Против меня?

— Да не то чтобы… — пытаюсь уйти от ответа.

— Не ври мне, пожалуйста! — требует Дина.

— Да, она против, — признаюсь я. — Но это ее проблемы. Моей матери не угодить, но мы и не будем стараться!

— Чего она хочет? — мрачно интересуется Дина.

— Мне без разницы, чего она хочет. Наши дела касаются только нас. Ничего не изменилось.

— Это ты сейчас так думаешь, — ее тон звучит, как самое дрянное пророчество. — Я же говорила, что мне не стоит у тебя задерживаться… Все неправильно!

Я приближаюсь к девушке, опускаю ладони ей на плечи и заглядываю в глаза.

— Ты ошибаешься. Со мной ещё никогда не происходило чего-то более правильного. Неужели ты не видишь?

— Тим, ну что за ерунда… — Дина недоверчиво качает головой. — О чем ты?

— У меня никогда не было друга, девушки, да у меня и семьи-то нормальной не было. А ты меня поддержала, хотя я не просил. Ты мне доверилась, хотя я вел себя как последний мудак. Ну как тебе объяснить… Я столько времени болтался, как какашка… в проруби, и считал, что отлично живу. Я ни о чем не парился. А теперь в моей жизни происходит столько всего, и я больше не могу не париться. Я парюсь, прикинь? Знаешь, когда мне было столько же, сколько Марку, я мечтал отправиться на яхте в кругосветку, представлял, как обогну все Великие мысы, попаду в шторм, буду шить парус

под дождем и есть одни бананы. Мир казался таким огромным. Потом я вырос, а мой мир сузился до размера бара в ночном клубе. Я забыл, о чем мечтал, и, в общем-то, меня все устраивало. Но теперь… — у меня сдавливает горло от переизбытка самых разных эмоций. — Не знаю, как объяснить. И я не говорю, что главная причина в тебе. Нет. Но ты окружила меня чем-то таким офигенским, что я ни за что не хочу потерять. Серьезно. Со мной никогда такого не было. И когда ты говоришь, что все это ерунда, то все обнуляешь, — с укором произношу я. — Не делай так. А моя мать… Она в своем репертуаре. Я привык. Но ты не обязана привыкать и мириться с ее желанием везде сунуть свой нос. Можешь орать, можешь злиться, можешь стукнуть меня, только не позволяй всякой ерунде вставать между нами. Потому что вот это действительно ерунда.

— Тим… Но я не могу… Она же твоя мама, — тихо говорит Дина. — Я не хочу, чтобы тебе пришлось выбирать…

— Ты хочешь быть со мной? — перебиваю ее, догадываясь, к чему она клонит.

— Ты же знаешь, что хочу.

— Вот и будь. С остальным мы разберёмся, обещаю.

— Мой отец — уголовник, твоя мать — прокурор. Как мы с этим разберёмся? — Дина истерично хихикает.

Я устало вздыхаю, вновь поражаясь тому, как же глубоко в ней засели навязанные другими предрассудки.

— Я пока не знаю. Но мы что-нибудь придумаем, — стараюсь ее успокоить, и решимость в моем голосе удивляет меня самого.

— Я себя чувствую какой-то дешевкой, — признается Дина. — Как будто бы мне надо за что-то оправдываться или извиняться.

Я опускаю голову.

— Понимаю.

Дина приближается и проводит ладонями по отворотам моего пальто.

— Тим, зачем я тебе? — спрашивает она.

— Вот так вопрос, — я нахожусь в растерянности.

— Ты можешь заполучить любую.

— Да, это так, — нарочно подначиваю, обхватывая ее запястья.

— Чемезов, какой же ты всё-таки… — Дина вздыхает и закатывает глаза.

Я подношу к губам ее холодные пальцы и овеваю своим теплом.

— Но это же только прикрытие, а внутри я белый и пушистый. Только ты знаешь, какой я.

— Думаешь, знаю?

Я киваю и расплываюсь в улыбке.

— Уверен.

Мы подходим к машине. Я открываю переднюю дверь и приглашаю Дину в салон, после чего сажусь за руль.

— Твоя мама с самого начала была против, да? — не унимается она.

В тоне девушки снова ощущается холод и даже раздражение. Я знаю, на кого она направляет их, но разбираться с этим приходится мне.

— Какая теперь разница.

— Нужно было мне сказать, — обиженно бормочет Дина.

Я кладу руки на руль, сжимая его.

— Зачем? Чтобы ты кинула меня? Или нашла себе парня, у которого менее любопытная мать? Такого, как Санек, например? — не могу удержаться от сарказма.

— Причем здесь он? — ощетинивается Дина.

— Да просто интересно, — пожимаю плечами. — И давно он у тебя там ошивается?

— Заходит иногда, — девушка пристегивается. При этом ее голос не выражает никаких эмоций.