Нарушая правила
Шрифт:
Я откидываю голову назад и закрываю глаза.
Из моего рта вырываются придушенные звуки, всхлипы и мольбы. Я умоляю его. Но о чём?
Чтобы он продолжал или остановился?
Он впивается зубами в мою шею, а его пальцы играют с клитором; моё тело становится всё горячее и горячее.
Я откидываю руку назад и хватаю его за волосы. Они короткие, мокрые. Как и я, и не только потому, что вода из душа стекает по телу.
Лоно дёргается от сокращения мышц. Пытаюсь сомкнуть ноги, но он просовывает между ними колено, и я понимаю,
Он будет делать со мной всё, что захочет.
Он проникает в меня двумя пальцами, сухими и жестокими, а большим пальцем терзает пирсинг на клиторе. Я сделала его, как только мне исполнилось восемнадцать, в надежде, что это поможет мне что-то почувствовать, после опыта, лишённого ощущений.
Теперь всё по-другому.
Моё тело переполнено ощущениями.
И это неправильно.
Я должна испытывать отвращение, стыд.
Вместо этого мне хочется только кричать.
Дыхание мужчины за моей спиной становится тяжелее, он дышит надсадно. Я слышу и в ушах, и в животе. Внутри меня зарождается совершенно безумное желание.
Я не хочу уступать, но знаю, что всё равно сдамся.
Дёргаю его за волосы так сильно, что вырываю небольшую прядь. Он щиплет мой сосок, и я вскрикиваю. Я напрягаюсь всем телом, сопротивляясь. От шеи его губы скользят к моему уху. Я уже слышала, как он говорит. Но в этот раз всё по-другому, потому что приказ, который он шепчет, приводит меня прямо за грань.
— Птичка, спой для меня.
И я пою.
Я опускаю все барьеры и сдаюсь, тая в освобождающем вздохе. Живот напрягается, сдерживая его пальцы. Я перестаю извиваться и позволяю проносящимся по телу ощущениям полностью проникнуть в меня.
Пока моя грудь сотрясается от рыданий, он продолжает прижимать меня к себе, покусывая и посасывая кожу.
На мгновение действительность теряется. Я лежу на лугу, под звёздным одеялом. Затем я падаю, возвращаясь в настоящее.
Ванная комната. Мужчина, который меня похитил. Лес.
Зрение застилают слёзы, они смешиваются с водой, ласкающей меня. Дыхание сбивается в комок. Неважно, отреагировало ли моё тело на его прикосновение, почувствовала ли я впервые в жизни что-то, кроме отвращения или ужаса. Он не имел права меня трогать.
Хотелось бы сказать, что худшее уже позади, но я знаю, что оно ещё впереди. Неудовлетворённый член прижимается ко мне. Толстый. И пугающе твёрдый. Руки похитителя отпускают меня, оставляя свободной. Мужчина отступает, а я представляю, — это для того, чтобы расстегнуть брюки и закончить начатое.
Не в силах стоять, я прислоняюсь к стене и склоняю голову. Я жду в тишине, полностью опустошённая.
Только ничего не происходит.
Я собираю все оставшиеся силы и поворачиваюсь. Двери душевой открыты, ванная комната пуста.
Он ушёл. Но он вернётся.
Потому что теперь я его.
Его «птичка».
И он меня не отпустит.
Глава 10
Джейк
Я
На самом деле, сделал длинную череду ошибок. Первая — не убил девушку, когда мог, вторая — привёз её к себе домой. Но последняя самая ужасная. Я не планировал ни трогать её, ни подкупать.
«Но я это сделал».
Если бы не услышал, как после оргазма она плачет и не опомнился, то стянул бы с неё трусики и стал трахать, как грёбаное животное.
«Всё должно было пойти не так».
Когда она поняла, что хочу её запереть, и начала кричать, я уже был не в себе. Идея бросить под душ заключалась в том, чтобы она успокоилась. Но как только почувствовал, как мягкое тело прижалось к моему, я не смог себя сдержать.
Я всегда считал, что Рулз — это сплошное извращение.
Как же я ошибался.
Все женщины, с которыми он встречался, были зрелыми и опытными.
А Джиллиан Аллен — чёртов ребёнок.
«И я чуть не трахнул её».
Одну за другой я открываю дверцы шкафов. Бросаю на пол всё, что попадается под руку, пока не нахожу бутылку бурбона, которую в прошлом году мне подарил Рулз. Вот уже четыре года я не пью и не испытываю ни малейшего желания к женщине.
«Четыре. Бл*дь. Года».
И вот я откупориваю бутылку, подношу ко рту и делаю большой глоток. Чувствую, что мои руки горят не меньше, а даже больше, чем горло.
Я умираю от желания вернуться к ней.
К податливой девчонке.
Мягкой. Чувственной.
«Безумно возбуждающей».
При воспоминании о её стонах член становится настолько твёрдым, что причиняет боль. Я не должен чувствовать на себе её запах, не должен думать о том, каково это — смотреть, как она кончает на мой язык, а не на мои пальцы.
Но это не так.
Облизываю губы, на которых остался вкус её кожи. Падаю плашмя на диван и делаю ещё один глоток бурбона, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы перебить его. При этом я разжимаю и сжимаю пальцы руки, которой прикасался к ней, стараясь не думать о контрасте между её мягкой плотью и твёрдостью пирсинга в клиторе.
«Моя маленькая Птичка трансгрессивна».
Каждый раз, когда мне кажется, что я её разгадал, Джиллиан Аллен находит способ меня удивить. Это нехорошо. Всё необычное привлекает моё внимание, а мне не нужно думать о ней иначе, чем о работе.
Не так.
Она и есть работа.
Чистая и простая работа.
И всё же, как только слышу, как она выходит из ванной, у меня замирает сердце, а взгляд устремляется на лестницу, с которой она может спуститься. Альтернативы нет. Все окна в доме зарешечены. Если Джиллиан хочет выбраться, ей придётся воспользоваться дверью и пройти мимо меня.