Нарушенная клятва
Шрифт:
Мэтью опустил голову и глухо хохотнул.
— Я завидовал тебе, — продолжал Люк. — Ведь ты был старше, и я думал, что поэтому у тебя больше шансов завоевать ее.
Мэтью, подняв глаза, спросил с улыбкой:
— Ты и сейчас мне завидуешь?
— Нет, Мэтью, я тебе не завидую. — Люк произнес это таким торжественным тоном и так высокомерно, что братья от удивления застыли. — Мне бы не хотелось любить кого-нибудь так, как любишь ты. Я абсолютно против самоистязания. А такая любовь, как твоя, — это…
— Это — что? — спокойно перебил его Мэтью.
Люк встал, одернул
— Знаешь, я не могу найти подходящего слова. Не сердись. Ну-ну, не смотри на меня так! Дело в том, что… что твое отношение, что твои чувства к ней всегда были такими сильными, такими трудными, Мэтью, как будто она…
— Не произноси этого, Люк. Не произноси.
— А что собственно, я собирался произнести?
— Околдовала меня.
— Да, правильно. Именно это я и хотел сказать. Но в этом нет ничего дурного. Думаю, мне и самому хотелось бы найти женщину, которая околдовала бы меня. Они любят меня, потом оставляют меня, я, конечно, переживаю — когда больше, когда меньше, но, так или иначе, для меня это не трагедия. Да — вот самое подходящее слово! — Он указал пальцем на Мэтью и рассмеялся. — Самое точное слово, чтобы описать твою любовь: трагедия.
— О, не будь таким идиотом, Люк! Чувство, которое я испытываю к Тилли, — что угодно, но только не трагедия.
— Ну что ж, хорошо, что наконец я услышал это. Очень хорошо. — Подойдя к Мэтью, Люк похлопал его по плечу. — А кстати, где она? — Он вплотную приблизил свое длинное лицо к лицу брата. — Хочу поделиться с тобой одним секретом: мне всегда хотелось поцеловать ее. И сейчас я собираюсь сделать именно это. А ты оставайся-ка здесь, большой брат. Ты оставайся здесь. — Он толкнул Мэтью в плечо с такой силой, что чуть не свалил его в огонь, и, смеясь, быстро вышел из комнаты. — Троттер! Где ты, Троттер? — послышался его голос.
Мэтью рванулся было за ним, но Джон остановил его.
— П…п…пусть идет, Мэтью, — тихо попросил он. — П… пусть идет.
— Но почему он ведет себя так? Этот его тон почти оскорбителен!
На сей раз Джон вплотную приблизил свое лицо к его лицу:
— А т…т…ты не знаешь?
— Нет, не знаю.
— Л…ладно, п…пожалуй, я скажу тебе, б…большой брат. Он р…р…ревнует.
— Не говори глупостей.
— Я и н…н…не говорю. У него много ж…ж…женщин, у нашего Л…Люка. Они только что н…не дерутся из-за него, но ему н…никогда не попадалась такая, как Тр…Троттер. Поэтому он и р…ревнует.
Мэтью хмыкнул. Глаза его сузились, как от смеха. Он хмыкнул еще раз. Затем, обняв Джона за плечи и, на мгновение крепко прижав его к себе, Мэтью сообщил:
— Знаешь, ты не только самый лучший в нашей семье, но еще и самый мудрый.
Глава 8
— Мэтью Джордж Сопвит, берешь ли ты эту женщину в свои законные жены, чтобы жить с ней, как велит Господь, в священном брачном союзе? Будешь ли ты любить ее, утешать ее, почитать и поддерживать ее в болезни ли, в здравии ли; и, отвратив взор свой от всех иных, держаться только ее до тех пор, покуда вы оба живы?
— Да.
—
— Да.
Тилли до сих пор не верилось, что это уже происходит: так все было странно. Ее трясло от холода, но одновременно она обливалась потом. Неужели она стоит вот тут, и ее венчают с Мэтью? Ее рука лежала в его руке, и он говорил:
— Я, Мэтью, беру тебя, Матильда, в свои законные жены, чтобы с этого дня быть рядом с тобой в добре и в зле, в бедности и в богатстве, в болезни и в здравии, чтобы любить тебя и заботиться о тебе, покуда смерть не разлучит нас; и в этом даю я тебе мое слово.
— Я, Матильда, беру тебя, Мэтью, в свои законные мужья, чтобы с этого дня быть с тобой в добре и в зле, в бедности и в богатстве, в болезни и в здравии, чтобы любить тебя, заботиться о тебе и повиноваться тебе, как велит Господь, покуда смерть не разлучит нас; и в этом даю я тебе мое слово.
— Этим кольцом я венчаюсь с тобой, телом своим я почитаю тебя, и все земные блага свои я отдаю тебе: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Только позже, выйдя из церкви, Тилли до конца осознала смысл и значение этой церемонии. На ее пальце сияло кольцо. Она была замужем — замужем за Мэтью. Она больше не была Тилли Троттер: она была миссис Матильда Сопвит. Она чувствовала, что едва стоит на ногах. Губы Мэтью прижимались к ее губам, его глаза смотрели в самую глубь ее глаз. Она услышала смех Джона и слова Люка:
— Это моя привилегия — поцеловать новобрачную.
Тилли даже не совсем поняла, что он жарко поцеловал ее в губы.
Затем к ней приблизилось лицо Джона. Несколько секунд он смотрел на нее, потом коснулся губами ее щеки и шепнул, совсем не заикаясь:
— Теперь у меня есть сестра, которую я могу любить.
Слово «сестра» вызвало у нее воспоминание о Джэсси-Энн, которая неделю назад явилась в Мэнор только для того, чтобы сказать брату, что она думает о нем, и приказать не делать того, что являлось почти святотатством и в ее глазах, и в глазах всего общества.
Тилли так и не встретилась с Джесси-Энн: она только слышала ее голос и видела, как Мэтью, слегка подталкивая, провожает ее до кареты. Господи, какое счастье, что они уезжают, что едут в Америку навстречу новой жизни! Как она счастлива… Да, счастлива — так счастлива, что даже не верится. Но она не наслаждается этим счастье до конца, пока не исчезнут из вида берега этой страны. Вот тогда — и только тогда — она почувствует себя свободной. Прошлое исчезнет. Никто не будет знать о ней ничего. Никто, кроме Мэтью, ее любимого Мэтью. А он действительно ее любимый Мэтью. И ей нечего стыдится своей любви к нему. И она не испытывает чувства вины за ту роль, которую сыграла в жизни его отца.